Идущие сквозь миры
Шрифт:
Попутно мы узнали, что точно такие же документы нужны, если уважаемые клиенты захотят приобрести капкан или отравленную приманку.
Ингольф не удержался и спросил, кто такой окружной стрелок. На что девица ответила, что это очень важная и уважаемая должность: так называется человек, занятый истреблением на вверенной ему территории бродячих собак, кошек, крыс, мышей и прочих вредных животных. Оные стрелки входят в Генеральное Управление окружных стрелков, действующее под эгидой Всепланетной природоохранной инспекции, и она даже может сообщить адрес, куда следует обратиться, если мы захотим поступить на эту службу.
Я
Уже когда мы, сконфуженные, отошли от магазинчика шагов на двадцать, Рихард вдруг рассмеялся. Как оказалось, развеселило его то, что на витрине, где демонстрировались разнообразные капканы, он увидел несколько моделей мышеловок. Их тоже нельзя было приобрести без соответствующей бумаги.
(К слову: позднее мы узнали, что бумаги нужно оформлять не только для ловли мышей, но даже на отлов жуков и бабочек, не считая «вредителей садов, пашен и амбаров», — так гласил соответствующий указ. И за незаконный отлов насекомых полагался довольно-таки чувствительный штраф. Непонятно, правда, кому нужно их отлавливать? В Каоране, по крайней мере, жуков и гусениц не ели.)
Покинув магазин, мы свернули не в ту сторону и поняли это только тогда, когда вместо станции монорельса оказались черт-те где.
Точнее, в квартале весьма подозрительного вида, кишащем странного вида народом. Взор мой выхватывал из толпы то толстую, накрашенную не хуже индейца девку в компании аж трех мужиков, лапающих ее так, словно они собирались приступить к более тесному общению прямо здесь. То сбившихся плотной кучкой типов с недобрым, крысиным взором исподлобья. То широко и вместе с тем страшновато улыбающихся наркоманов, которых даже со спины выдавали дерганая размашистая походка и вихляющиеся движения тела. В толпе мелькали мужеподобные бабы в кожаной одежде, усаженной декоративными металлическими пластинами и шипами, небрежно поигрывающие хлыстом — средством добычи денег, и томные красавчики с подведенными глазками, в длинных женских платьях.
Попадающиеся навстречу типы в масках и широких нетопырьих плащах придавали всей картине незабываемый колорит: смесь чего-то зловещего и одновременно карнавального.
По крайней мере, хорошо, что маски тут носят не все: вот бы был номер, выглядели бы мы не лучше, чем компания европейских женщин в мини-юбках и с открытыми лицами, свалившаяся неизвестно откуда на площадь горного селения где-нибудь в Пакистане.
Кто это такие, мы еще не успели узнать. Может быть, таков обычай этого народа? Или их вера? Или так одеваются члены здешнего общества любителей канареек? Не расспрашивать же встречных или соседей по гостинице…
Все равно как у меня дома кто-то спросил бы, к примеру: а что это за дядьки в серой форме на машинах с мигалкой?
На тротуарах расположились торговцы (в основном торговки) — траченные жизнью особы, продававшие пиво, разливаемое ими прямо из открытых
Узкие улочки, потемневшие глухие стены домов в шесть-семь этажей.
Непрерывная вереница разнообразных заведений довольно убогого вида — головизионных залов, кабаков, «клубов зажигающего танца» — проще говоря, тех же кабаков, но со стриптизом.
Ближайшая из пивнушек называлась, насколько я мог понять, «У Хиракла». На витраже, стилизованном, если судить по фильмам, под древнеалийский стиль, был изображен сам Хиракл, списанный с местной знаменитости Малангана Тиру в одноименной роли, раздирающий пасть очередному мифологическому страховиду. Только надписи не хватает: «Так будет с каждым, кто не купит нашего пива!» — подумал я. Реклама этого напитка успела навязнуть у меня в зубах. В гости к Хираклу лично мне идти не особенно хотелось. Не говоря уже о том, что нас ждали более важные дела, у местных отвязанных сопляков в последнее время завелась дурная привычка — устраивать драки в кабаках, при этом разнося все, что попадалось под руку. Вот как раз сейчас из дверей голо вывалилась возбужденная толпа малолеток. Мы на всякий случай остановились, пропуская их. Перед просмотром они употребляли коктейль из нескольких слабых наркотиков, обострявший восприятие и вызывавший нечто вроде эффекта присутствия. Своего рода суррогат знакомых мне виртуальных игр.
Как я понял, мы оказались где-то на окраине Старого города — в кварталах, построенных на месте снесенных домов, с которых когда-то начинался Лигэл.
Ныне это был район множества кабачков, пивных, злачных мест. Настоящий муравейник из узких и кривых улиц, совсем не похожих на прямые и спиральные проспекты других районов. Драки, скандалы и прочие мелкие происшествия были тут обычным делом.
Я уже хотел свернуть обратно, но у Ингольфа были, видимо, другие планы.
Он остановился у лотка уличного торговца горячей пищей и, купив у него кусок запеченной осетрины, завернутый в лепешку, принялся с аппетитом нажевывать.
С удивлением я увидел, что и Рихард присоединился к нему.
А я с недовольством и беспокойством оглядывался вокруг.
Похоже, в этом районе Лигэла обитали люди, представлявшие дно этого мира, — от опустившихся бродяг-оборванцев до вполне вроде бы нормальных на вид личностей, но со специфическим выражением лиц и глаз, так хорошо знакомым мне.
Чутье подсказало мне, что отсюда надо побыстрее убираться.
И чутье не обмануло.
В мою сторону направлялся мускулистый, поджарый, крепко сбитый тип в шелковой красной жилетке. Шею его обматывало с дюжину рядов тонкой серебряной цепочки, пальцы были усажены замысловатой формы шипастыми перстнями. В ухе была серьга в виде миниатюрной каракатицы, держащей щупальцами шарик золотистого топаза.
Его лицо было презрительно надменным, бритый наголо череп украшала многоцветная татуировка — растопыривший лапы паук.
Следом за ним нарочито небрежно потянулись еще несколько человек — я насчитал пятерых, включая тощую девчонку, чье лицо было разрисовано горизонтальными полосами зеленого цвета.
Здравый смысл подсказывал мне, что направляется он ко мне не с тем, чтобы пожелать доброго вечера. В некотором беспокойстве я поглядел туда, где вкушал свою осетрину Ингольф.
— Ты не выпьешь со мною пива? — спросил амбал, приблизившись.