Идущие следом
Шрифт:
– Нет, но в нашей истории этих подробностей слишком много! Мне сложно уловить связь между ними, а сие затрудняет поиск истины.
– Не всё так плохо, Жак!
– Сударь, я могу вам задать один вопрос?
– Разумеется, – пожал плечами де Брег и налил себе вина.
– В беседе с аббатом вы упомянули о ведьме из Фортенси. Неужели вы правда решили обратиться к ней за помощью?
– Господь с вами! Это возможно лишь в одном случае: если бы я решил прервать своё существование. Вы помните её предупреждение? Она меня убьёт не задумываясь!
– Но… – запнулся я, – но это возможно?
– Вы хотите узнать, умеют
– Что же делают ведьмы?
– Ведьмы обрекают души на вечное рабство и служение нечистому. В нашем случае это будет неправильным. Я чувствую, что бедная Альбертина стала невинной жертвой, а посему и хочу помочь ей. Вы, полагаю, тоже.
– Да, конечно! Но как это сделать?
– Поживём – увидим. Добавлю, если уж зашёл столь доверительный разговор, что сделки с ведьмами очень опасны. Любые! Даже те, кои покажутся вам совершенно невинными. Они никогда не упустят своей выгоды, а если и помогут решить некоторые проблемы, то запросят такую цену, что… – де Брег неожиданно замолчал и покачал головой. – Нет, даже не думайте об этом! Хотите, расскажу историю о человеке, который так желал богатств, что был готов продать душу Дьяволу?
– Боже меня упаси…
– Это отказ или согласие? – улыбнулся шевалье.
– Было бы любопытно послушать.
– Не сомневаюсь, – кивнул Орландо. – Так вот… Жил один дворянин, который считал причиной всех бед и несчастий свою глухую бедность. Неудивительно, не правда ли? Как он ни старался, но все попытки сходили на нет. Ему не везло ни на войне, ни в любви. Отчаявшись улучшить положение, дворянин обратился к некоему торговцу, который, по слухам, мог помочь. Торговец, между прочим, был сарацинским купцом, но это не столь важно, хоть и подвергает сомнению слова наших священников о богах мнимых и настоящих. Как бы там ни было, но тот выслушал дворянина и предложил ему сделку.
– Продать свою душу?
– Верно, – усмехнулся де Брег. – Взамен сей купец обещал сказочные богатства и любовь самых прекрасных женщин, но были некие условия. Первое, как вы понимаете, бессмертная душа, которая закладывалась самому нечистому. Второе условие – не менее ужасное – это строго определённый срок. Вместе с богатствами дворянин приобретал и страшное знание.
– Какое?
– Дату собственной смерти. Согласитесь, это известие может сгубить любое желание, но дворянин, измученный напастями, дал согласие. Я уж не знаю, каким образом он скреплял договор – окроплял документ кровью или своим семенем, но сделка была заключена. Первый год он прожил довольно весело. Дамы, турниры, бесчисленные попойки… Потом загрустил. Можно подумать, что он испытал пресыщение, но это не так. Он испытывал нечто другое. Страх! Кавалер то и дело считал оставшиеся годы, переводил их в дни и часы. Вино казалось ему кислым, а пышность пиров и турниров напоминала о сей невыгодной сделке. Женщины, желавшие добиться его внимания и любви, прогонялись прочь, потому что он никак не мог смириться с мыслью, что он сдохнет, а они будут жить и радоваться.
– Чем же закончилась эта
– Можно сказать, что её финал вполне закономерен, если позволительно сопоставлять такие понятия, как закон и коварство прародителя Зла. Вместо обещанных тринадцати лет, полных развлечений, дворянин, как я говорил, радовался один год. Оставшиеся он провёл в постоянном ожидании неизбежного. Так и умер, сидя на бесполезных, не принесших радости богатствах…
Наш разговор был прерван неожиданной перебранкой, вспыхнувшей в «Королевской охоте». Несколько господ, сидевших за дальним столом, затеяли ссору, которая, судя по накалу страстей, грозила обернуться потасовкой. Будь это кто-то из простолюдинов, мы не обратили бы на это внимания. Мастер Григориус сам вершил суд и прекращал драки, но эти господа, судя по их нарядам, были из числа обедневших дворян, что несколько осложняло дело.
Шевалье нахмурился и посмотрел на этих буянов, даже не помышлявших о разумном примирении. Напротив, мужчины расходились всё больше и больше, грозя испортить вечер не только себе, но и всем присутствующим.
– Эй, милейшие! – не выдержал Орландо де Брег. – Нельзя ли потише? Избавьте меня от ваших бабских истерик! Вы напоминаете двух торговок на Малой площади, которые не поделили щедрого покупателя!
– Что?! – Один из мужчин обернулся и уставился на шевалье. – Кто это там тявкает?
– Вот дьявол… – ухмыльнулся де Брег и поднялся. – Они всё-таки изгадили нам вечер…
Он повернулся к спорщикам и развёл руки в стороны:
– Господа, неужели этот прекрасный мир так вам наскучил, что вы решили его покинуть, даже не закончив своего ужина? Сомневаюсь, что в преисподней подают такие изысканные блюда!
– Прах тебя раздери! – Один из спорщиков вскочил на стол и выхватил меч. – Клянусь, ты покинешь его первым!
– Как знать! Вы не хотите выйти во двор, дабы не замарать утварь своей кровью?
– Будь он проклят, этот грязный притон! – рявкнул мужчина и добавил несколько фраз, которые не считаю нужным записывать, дабы не плодить хулу и сквернословие.
– Да вы совершеннейший невежа, сударь! Признаться, я думал выбить вам несколько зубов и на этом успокоиться, но теперь придётся вас убить. Ваша душа просто переполнена лютой ненавистью и злобой, а эти чувства не украшают доброго христианина!
– Ах ты… – Он прыгнул вперёд, но шевалье скользнул в сторону и нанёс ему такой удар в челюсть, что разгорячённый вином противник рухнул на пол.
– Нет, они определённо знают толк в кабацких потасовках… – задумчиво пробормотал де Брег, потирая ушибленный кулак. Он повернулся ко мне и кивнул: – Жак, я же говорил, что у таинственных незнакомцев есть чему поучиться! Прекрасное средство, дабы […]
…[против]ник, доставшийся на мою долю, был не так уж плох! Его движения показывали изрядную выучку, а клинок мелькал столь быстро, что казался блестящей паутиной, увязнуть в которой было весьма и весьма опасно! Меня спасло, что этот господин был изрядно пьян и не принимал меня всерьёз. Он несколько раз пытался подловить меня на фальшивых атаках, и столько же раз отступал назад, получая лёгкие, но весьма ощутимые уколы. Пусть они и не угрожали его здоровью, но прекрасно охлаждали пыл, с которым он пытался нанизать меня на свой клинок, будто на вертел, коим пользуются повара мастера Гая.