Идущий на смех
Шрифт:
1066
— Милостивый сударь, не соблаговолите ли Вы уделить скромной девушке минуту своего внимания? — неожиданно раздаётся за Вашей спиной. За последнее время Вы уже настолько успели привыкнуть к грубости и хамству, к тому, что у всех есть свои скрытые мотивы и в каждом рукаве припрятано по паре тузов и стилетов, что подобная вежливость обескураживает и настораживает.
А впрочем, может быть это уже паранойя.
Перед Вами — молодая красивая дама: не слишком юна, но ещё и не постаревшая, а, что называется, в самом соку. На ней дорогое, но достаточно скромное, строгое и вычурное
— Чем могу быть полезен? — заинтригованно интересуетесь Вы, при этом продолжая ожидать какой-нибудь подвох.
— Дело в том, что я очень долго искала кого-нибудь вроде Вас… Уже практически отчаялась, обошла целый город, и вдруг, — вижу, как Вы идёте, — погружённая в свои мысли, она не столько разговаривала с Вами, сколько рассуждала вслух, обходя Вас вокруг и рассматривая, словно какого-нибудь диковинного зверька, отчего Вам тотчас же седлалось неловко и неуютно.
— Простите, в каком это смысле «искали кого-нибудь, вроде меня»? — переспрашиваете Вы, не понимая решительно ничего из этих запутанных объяснений. У некоторых людей просто непостижимый талант, в ответ на прямой вопрос говорить очень много, при этом не сказав, по сути, ничего.
Да и вообще, ладно бы мужчине ещё были позволительны и простительны некоторые взгляды и вольности. Но чтобы женщина вот так вот первая подошла к незнакомцу и начала откровенно его разглядывать со всех сторон, — это просто немыслимо неприлично. Как-никак, на дворе XVI век от Рождества Христова, а вокруг Западная Европа.
Тем не менее, следующие слова милой дамы тотчас же расставили всё по своим местам, убрав конфуз:
— Я — художница89, Женевьева Гиганти. Я работаю над триптихом для кафедрального собора, и мне нужна модель. Натурщик, который согласился бы позировать скромной девушке во имя веры и искусства. Естественно, я щедро заплачу.
— Ну-у… Я, даже, право слово, не знаю, — несколько замялись Вы. В своё время членов Вашей семьи изображали на портретах как людей отважных, благочестивых и знатных, а сами Вы угодили на полотно лишь однажды, как шут, сидящий с мароттой в руках на ступенях подле трона Альбериха Доброго, чтобы властность и серьёзность короля подчёркивались Вашей несерьёзностью и кривляньем.
Вы понимали, что и такого рода картины тоже, наверное, нужны для истории. Но чтобы Вас запечатлели на серьёзном полотне, в серьёзном амплуа, да ещё и на триптихе для кафедрального собора…
— А я в качестве кого я там буду изображён? — поинтересовались Вы, всё ещё пребывая в глубоком раздумье.
— О, для Вас отведена очень значимая роль. Именно поэтому я не могла взять абы кого-нибудь, а так долго искала «самое оно». Мне нужен статный, красивый, благообразный мужчина зрелых лет, чтобы написать с него образ Святого Симеона Богоприимца для триптиха, посвящённого Сретению Господню, — сказала она с надеждой и огнём в глазах. Огнём, который отличает всех по-настоящему творческих людей.
— О… Ну… За «статного, красивого и благообразного мужчину» спасибо, — несколько смущённо, поблагодарили Вы, думая про себя, что и «зрелый» было сказано из деликатности, вместо слов «пожилой» или «старый».
— Не за что. Это просто констатация факта. В таких вопросах художник лукавить не будет, потому что мне ещё предстоит писать с Вас… Если Вы, конечно же, согласитесь, — деликатно повторила она.
С одной
Так или иначе, взвесив все «за» и «против», Вы сходу назвали множество причин, по которым должны были бы принять подобное предложение, и ни одной, по которой должны были бы отказаться.
Деньги Вам сейчас нужны, это факт. Триптих пишется не день и не два, стало быть, это работа не на один день. Крыша над головой и питание Вам тоже необходимы, и если Женевьева заинтересована в Вас, она найдёт для Вас хотя бы уголок в художественной мастерской и корочку хлебушка — всё-таки видно, что она человек знатного происхождения и располагает какими-то возможностями. Об этом говорят и её осанка, и её одежда, и её манера держаться. К тому же абы кому не доверят раскраску триптиха для кафедального собора.
Да, к тому же, положа руку на сердце, она понравилась Вам как женщина. А это тоже немало значит. Возможно, Сам Бог послал её к Вам, зная, какое испытание сейчас выпало на Вашу долю. А Вас — ей, чтобы помочь ей завершить её шедевральный труд, который приведёт многих людей к вере.
— Хорошо, — поразмыслив, кивнули Вы. — Я согласен.
Переходите на параграф 1251
1067
— Фи, как грубо, — с невозмутимостью промолвил француз. — На самом деле, мне совершенно не хочется тебя казнить. Стоит хотя бы вспомнить, как в детстве ты катал меня на плечах, или как мы играли в ловитки и прятки в королевском парке. Но мы ведь тогда играли с Гунфридом, а теперь — вот как всё обернулось.
На миг Ангерран мечтательно улыбнулся, вспоминая о прошлом, но тотчас же тихо и грустно продолжил:
— Знаешь, любезный мой дядя Ральфрик, находясь у власти нельзя давать слабину. Хоть раз проявишь жалость и сострадание к человеку, который тебя оскорбил или предал, и этот тотчас же сочтут за слабость. А слабаков сразу же убивают или смещают. Но вообще, я уважаю людей, которые вот так вот прямо и смело говорят мне в лицо то, что думают. Правда, живут они после этого недолго…
Д`Ладье кивнул своим людям, и те без особых церемоний поволокли Вас к дереву, на котором уже раскачивались какие-то люди, судя по всему, встреченные французским войском прямиком по пути сюда…
Если попадаете на этот параграф впервые, добавьте ключевые слова « » и запишите 25 пунктов Героизма и 25 пунктов Вдохновения. Если Вас не устраивает эта концовка, и Вы желаете другого завершения истории, переходите на параграф «0».
1068
Увы, но это досадное историческое недоразумение закончилось кровью и многочисленными жертвами, которые оказались совершенно напрасны. Тиран удержался у власти, восстание было жестоко подавлено, а в собственном стане оказались предатели и стукачи, позволившие Гунфриду узнать о готовящемся мятеже и своевременно подготовиться.