Идущий с мечом

Куксина Светлана Николаевна

– Спасибо, – искренне поблагодарил друга Тимофей. – Быстрее обернусь. А вы без меня в лес не суйтесь, лады?

– Чур меня, – буркнул Костя. – Я туда ни с тобой, ни без тебя соваться не желаю. Хрень всякая мерещится, словно обкуренный ходил. Ну их, эти ваши леса.

Андрей тем временем взял ручку и лист бумаги, написал доверенность на машину, подал Тимофею ключи и документы:

– Ты только поосторожнее, ладно?

– Не бойся. Всё будет в порядке.

– У нас тоже, – добавил на прощание Матвей, и Тимофей закрыл за собой дверь.

Теперь

он был настороже. Прежде чем ехать, он поставил защиту и вокруг себя, и машину не забыл. Прозрачный, но абсолютно надёжный купол, сооружённый вокруг «Жигулей» был невидим и бесплотен, как дух, но пробить эту защиту было непросто.

Тимофей знал, что и для гаишников он будет невидим на дороге, и мог бы не брать документы и доверенность, но он знал ещё, что Андрею будет гораздо спокойнее, если все правила соблюсти.

Тимофей не знал, кто и зачем вызвал его срочно в древний город. Не знал, где находится нужная башня и что он там найдёт, но был уверен, что ехать обязан и что он справится.

Въехав в город, он остановился на берегу Великой.

Древний Псков – город-воин, сильный и независимый – расстилался перед его взором, и Тимофей смотрел на него с гордостью. Сильна Русь-матушка, пока есть в ней такие города, исполненные верности своей земле и готовые защищать её до последнего вздоха!

Все древние русские города отличаются своеобразием, но всё же Псков и здесь стоит наособицу. Он – истинное создание народа.

Город-воин, город-труженик ни разу по желанию граждан не сдался на милость врагу.

Мощные каменные стены с грозными боевыми башнями охраняли и центр города, и посад, населённый простыми тружениками, талантливыми и неутомимыми.

Не зря старинная русская пословица утверждает: что город – то норов. Тимофей, глядя на Псков, хорошо ощутил его норов, и город пришёлся ему по душе.

Словно воочию увидел Тимофей первых поселенцев – кривичей, пришедших с верховьев Днепра, прочувствовал их труды и заботы.

Ни немецкие рыцари-крестоносцы, ни поляки, ни шведы, ни литвины не смогли победить непокорных славян, прочно осевших на западных рубежах будущего Древнерусского государства. И Тимофей с гордостью подумал о тех, кто стоял у истоков великой страны – России.

– Я обязательно вернусь, – пообещал он Пскову мысленно и пошёл к машине.

Надо ехать к Гремячей башне и разбираться, кто и зачем позвал его туда.

До нужного места Тимофей добрался быстро. Сначала он взобрался на холм, где стояла башня, стал рядом с ней и прислушался. Людей нигде не было видно, кругом царила тишина, но она была обманчива.

Что-то страшное ощущалось в чистом, свежем воздухе, это он уловил сразу, незнакомое, опасное и чужеродное, но не настолько опасное, чтобы он мог испугаться и уйти.

Нож, спрятанный у пояса, безмолвствовал, значит, опасность была ещё далека или слаба, но недооценивать её всё равно не стоило.

У Тимофея не было другого оружия – только заговорённый прародителем старинный нож. Никто не

знал, сколько веков этому оружию, но все знали ему цену: его невозможно было уронить в пылу боя или потерять, ни один противник не мог его выбить из руки хозяина – он словно прирастал к ней, становясь её продолжением. Рука и нож в бою были одним целым.

Если ножа украдкой касался кто-то чужой, он исчезал из поля зрения и проявлялся снова только под взглядом хозяина. Чужаку же на память оставался долго не заживаемый порез.

Этот символ рода отец передал Тимофею, когда тому исполнилось всего девять лет, рассказал историю оружия и научил им пользоваться.

Тимофей направился вниз, в сторону реки. Что его вело, он не знал, просто шёл туда, куда его звали. Зов был слабый, еле ощутимый, в нём чувствовалась тоска и какая-то безнадёжность, но он был, и Тимофей упорно к нему шёл.

Старый каменный «подлаз» – туннель, он нашел без труда с помощью чутья и ещё чего-то, что необъяснимо вело его всю дорогу.

Когда город брали в осаду враги, псковичи пользовались подлазом, чтобы набрать воды из реки Великой и не умереть от жажды. Для этого он и был прокопан. Теперь им пробирался Тимофей.

Было темно, но Тимофей мог ходить и с закрытыми глазами.

Он немного не дошёл до башни, когда вдруг увидел перед собой тонкий светящийся женский силуэт. Глаза распахнулись сами собой – силуэт не исчез. Он трепетал на ветру, как мотылёк, но не пропадал.

Тимофей остановился и замер в ожидании.

– Спаси меня, храбрый витязь, – услышал он рядом еле различимый шёпот. – Я, пленённая княжна, много веков не могу найти успокоения. Ведьма лишает меня сил и не даёт забвения. Требует душу. Я ослабла и больше не могу противостоять ей. Мои силы тают, тают…

Нож у пояса стал горячим и замерцал синими всполохами. Тимофей поторопился выхватить его.

Сейчас он был собран и деловит. Нож в его руке, хоть и продолжал полыхать так же сильно, был абсолютно холодным. Ножу он верил, как самому себе: горячие или холодные всполохи всегда предупреждали об опасности, но если всполохи были холодными, опасность не была смертельной.

Сейчас в воздухе явно веяло угрозой. И не только веяло – она стремительно приближалась.

С дальнего конца, от башни, на него наплывал тёмный силуэт, который вскоре принял облик мрачной женщины с чёрными волосами, распущенными по плечам, и горящими зловещим огнём глазами.

Резкие красные всполохи окружали всю её зловещую фигуру, глаза метали молнии, и бледная фигура княжны издала слабый вздох и забилась в угол.

– Берегись… – прошелестел рядом бестелесный голос княжны, и Тимофей едва успел уклониться от шаровой молнии, пущенной в него рукой ведьмы. Удар был молниеносным и незаметным для глаза, но Тимофей уловил его, и успел отпрянуть, взмахнув перед собой ножом и рассекая огненный шар на две половинки. С тихим шипением остатки смертоносного шара ушли в землю, не причинив никому никакого вреда.