Идут по Красной площади солдаты группы «Центр». Победа или смерть
Шрифт:
Рома, задержавшийся на краю траншеи, предпочел не лезть в кровавую круговерть рукопашной, где и без него народу хватало. Вместо этого Марченко, взяв на изготовку ППШ, залег за бруствером, пытаясь подловить момент, когда кто-то из врагов вывалится из общей кучи и его можно будет застрелить, не боясь зацепить кого-то из своих. Случай представился лишь однажды, когда какой-то немец, извалянный в грязи с ног до головы, зарезав сцепившегося с ним красноармейца, сумел подняться на ноги и, перехватив свой окровавленный штык-нож обратным хватом, нацелился на повернувшегося к нему спиной бойца, добивавшего прикладом поверженного им противника. Короткая очередь Романа буквально пришила «фрица» к стенке окопа, и почти сразу после этого схватка как-то
Марченко, спрыгнув в траншею, оглядел свое поредевшее воинство, затем прислушался к шуму боя, внезапно поменявшему свою тональность – что-то изменилось. Понять бы: что?
– Всем собраться. Перевязать раненых, осмотреть оружие, собрать трофеи. Старшим остается Кузьмин. Ващенко – со мной.
Раздав эти нехитрые распоряжения, Рома решительно двинулся по траншее в направлении, выводящем на склон, обращенный к основным советским позициям. Далеко идти не пришлось. За следующим поворотом траншеи Марченко повстречал такую же группку из семи израненных и ободранных, но с ног до головы увешанных оружием бойцов во главе с младшим сержантом, как та, что он только что оставил позади.
– Куда прете, земляки?
– Осмотреться. Нам дальше не пробиться – сил мало. Может, подкрепление какое найдем.
– Нету там подкреплений, можете не искать. – Собеседник Марченко смачно сплюнул себе под ноги и продолжил: – Немцы наших, тех, что с фронта атаковали, всех положили, теперь этот склон идут чистить. Мы сами за подкреплением шли. Видал? – Тут младший сержант кивнул себе за спину. – Все, что от нашего взвода осталось. А соседей справа, кажись, всех порешили – стрельба там была какая-то… нехорошая.
Рома кивнул, переваривая полученную информацию, потом решительно махнул рукой вновь прибывшим:
– Пошли. Пора отсюда сматываться, пока «фрицы» совсем не очухались. – Затем развернулся к терпеливо стоящему у него за спиной Ване Ващенко – самому спокойному бойцу его взвода: – Топай к нашим. Скажи: пусть отходят, как пришли, мы прикроем.
Второе советское наступление на Москву захлебнулось.
Глава 7
Schwerpunkt [38]
Перед очередным докладом, происходившим в зале совещаний командного центра под Куйбышевом душным вечером 7 июля 42-го года, Василевский заметно волновался. И надо сказать, что для этого у него были веские основания. Пожалуй, только теперь Александр Михайлович, назначенный пару недель назад начальником Генштаба, осознал в полной мере всю тяжесть огромного груза ответственности, который свалился на его плечи после окончательного ухода вконец расхворавшегося Шапошникова. И вот теперь этот груз на глазах превращался в неподъемную ношу, грозя раздавить стремительно взлетевшего к вершинам военной иерархии сорокашестилетнего генерал-полковника.
38
Немецкий военный термин, обозначающий ключевую позицию, главный центр приложения военных усилий.
Немцы вновь наступали, фронты рушились один за другим, линия фронта стремительно откатывалась на восток… Резервы, с таким трудом накопленные Ставкой весной, стремительно сгорали в пожаре летних боев, а напор врага и не думал ослабевать. Войска делали все возможное, но переломить ситуацию пока никак не удавалось – казалось, этот натиск просто невозможно остановить, это выше человеческих сил. И самое
Александр Михайлович гнал от себя эти мысли, но они возвращались вновь и вновь после каждого нового поражения Красной армии. А это плохо, очень плохо! Он, помнивший развал еще Российской императорской армии в 1917 году, знал очень хорошо: если армия теряет веру в победу, то о выигрыше войны можно забыть. И вот сейчас Красная армия очень близко подошла к рубежу, за которым уже нет возврата. И каждый новый километр, пройденный вермахтом на восток, увеличивает и без того огромный груз отчаяния и безверия, давящий на советских солдат и командиров, – нет пути горше, чем дороги отступления.
Василевский покачал головой, как бы отвечая на свои невысказанные мысли. В памяти всплыли события трехдневной давности, когда в Ставку пришли известия о прорыве немцев к Волге и окружении основных сил Сталинградского фронта. Тогда Верховный впервые на памяти Александра Михайловича утратил над собой контроль. В его прерывистой речи со ставшим вдруг очень сильным акцентом, в тексте наспех составляемых приказов, в жестах, даже во всегда внимательно-оценивающих глазах – всюду царила растерянность, беспомощность и… страх? Что ж, главнокомандующего можно понять – он тоже человек, пусть и носящий фамилию Сталин. А человек не всесилен, увы, и сохранить самообладание, видя крушение всех своих надежд, дела всей своей жизни, осознавать тщетность своих усилий по исправлению содеянного может оказаться выше человеческих сил. Величие Вождя в том и заключается, что он сумел, несмотря ни на что, переступить через простые человеческие слабости и вновь продолжить борьбу – уже через два дня после памятного «дня гнева» за подписью Сталина вышел новый приказ наркома обороны, тут же получивший неофициальное название «Ни шагу назад!».
«…Каждый командир, каждый красноармеец и политработник должны понять, что наши средства небезграничны. Территория Советского Союза – это не пустыня, а люди – рабочие, крестьяне, интеллигенция, наши отцы и матери, жены, братья, дети. Территория СССР, которую захватил и стремится захватить враг, – это хлеб и другие продукты для армии и тыла, металл и топливо для промышленности, фабрики, заводы, снабжающие армию вооружением и боеприпасами, железные дороги. После потери Украины, Белоруссии, Прибалтики, Донбасса и других областей у нас стало меньше территории, стало быть, стало намного меньше людей, хлеба, металла, заводов, фабрик… У нас нет уже преобладания над немцами ни в людских ресурсах, ни в запасах хлеба. Отступать дальше – значит загубить себя и загубить вместе с тем нашу Родину.
…Из этого следует, что пора кончить отступление.
Ни шагу назад! Таким теперь должен быть наш главный призыв.
Надо упорно, до последней капли крови защищать каждую позицию, каждый метр советской территории, цепляться за каждый клочок советской земли и отстаивать его до последней возможности.
Наша Родина переживает тяжелые дни. Мы должны остановить, а затем отбросить и разгромить врага, чего бы это нам ни стоило. Немцы не так сильны, как это кажется паникерам. Они напрягают последние силы. Выдержать их удар сейчас – это значит обеспечить за нами победу» [39] .
39
Фрагмент подлинного приказа номер 227.