Идут по Красной площади солдаты группы «Центр». Победа или смерть
Шрифт:
Вождь задумчиво окинул взглядом висящую перед ним карту. Все же гитлеровцам так и не удалось захватить всю страну, находящуюся западнее Волги, как они это намеревались сделать изначально. Все, что им удалось, – это достичь Волги в одном-единственном месте – у Сталинграда. Правда, для победы им хватит и этого. Подписывая приказ «Ни шагу назад!», он, Сталин, не кривил душой и не сгущал краски – СССР исчерпал свои ресурсы. Дальнейшее продолжение войны будет просто агонией. Даже если удастся удержать страну и армию от бунта и развала и продержаться до перехода союзничков в наступление (которое когда еще будет!), то среди победителей Союзу все равно уже не быть – англо-американцы не упустят случая добить обессиленную страну советов. К чему им делиться плодами победы, если можно избавиться от всех врагов сразу? А в том, что Англия и США – враги СССР, сомневаться не приходилось.
Так что заключение мира сейчас – единственный путь сохранить страну и советскую власть. Пускай для этого и придется пожертвовать многим – землями, людьми, ресурсами, приобретенными с таким трудом стратегическими позициями, но другого пути сейчас нет. Генеральный штаб однозначно дал понять: после понесенных потерь и отсечения прямых коммуникаций, ведущих на юг, армия не сможет удержать Кавказ, а без кавказской нефти не сможет организовать новое зимнее контрнаступление. Впрочем, даже если бы и смогла, вряд ли оно оказалось бы успешней прошлого – немцы наверняка учли полученные уроки, да и силы теперь слишком не равны. А значит, остаются только переговоры. И начинать нужно уже сейчас, пока армия еще сражается, а у страны есть силы на сопротивление – возможно, удастся выторговать более мягкие условия, ведь германцам эти полтора года войны тоже дались нелегко – последние бои под Москвой тому подтверждение…
А впрочем, еще неизвестно, как все сложится. Тогда, в 1918 году Брестский мир тоже казался величайшим бедствием, грозящим самому существованию молодого советского государства. Хотя почему казался? Он и был таковым. Но он не просуществовал и года, а страна советов жива до сих пор. Возможно, и новый мир с Германией продлится недолго и закончится очередным торжеством советской дипломатии? Как знать… Тут мысли Сталина слегка изменили свое направление, переметнувшись на «союзников». Вождю пришла в голову еще одна аналогия с далеким 18-м годом. Тогда немцы, посчитав свои цели на востоке достигнутыми, бросили все свои силы на запад, едва не захватив Париж и не сбросив англичан в море. Но то было в 18-м, теперь же Париж и вся Франция давно уже принадлежат немцам… Посмотрим, как «союзники» будут выбивать их оттуда. Раз уж они не торопились помочь нам, когда Красная армия, истекая кровью, пыталась остановить нашествие гитлеровских полчищ, то пускай теперь воюют в Европе сами, не рассчитывая на отвлечение немецких войск на восток!
Как там говорил этот американский сенатор? Трумэн, кажется. «Если мы увидим, что войну выигрывает Германия, нам следует помогать России, если будет выигрывать Россия, нам следует помогать Германии. И пусть они как можно больше убивают друг друга, хотя мне не хочется ни при каких условиях видеть Гитлера в победителях» [42] . Видеть Гитлера победителем, конечно же, не хочется, но и США с Великобританией не многим лучше. Что ж, теперь настал черед СССР постоять в стороне. Сталин злорадно усмехнулся – вот мы и понаблюдаем, кто выйдет победителем и выйдет ли вообще. Вот тогда и посмотрим, как долго продержится новый «Брестский мир». Придя к такому утешительному выводу, вождь выбил давно погасшую трубку и повернулся к столу с сидящими за ним членами политбюро – пора переходить от слов к делу.
42
Подлинная цитата.
Кстати, заодно надо подумать и о грядущих кадровых перестановках. Как бы то ни было, страна оказалась в весьма незавидном положении, и случилось это по вине вполне конкретных людей, ответственных за сложившуюся ситуацию…
В отличие от вождя мирового пролетариата Ганс проблем с поиском виноватых не испытывал – все и так было ясно как божий день. А ведь как все замечательно складывалось, и на тебе – испортили настроение, сволочи!
После окончания сталинградских боев, стоивших роте Ганса на удивление дешево (всего одна поврежденная самоходка, отправленная на завод в долгосрочный ремонт, и пятеро убитых и раненых, в том числе двое из экипажа подбитого «Мардера»), «Тотенкопф» вывели в резерв и дали целых две недели на отдых и приведение себя в порядок. За это время Ганса и всех остальных ветеранов зимних боев наградили медалями «За зимнюю кампанию», уже успевшими получить среди солдат меткое прозвище
В общем, прибывшее пополнение не застало Ганса врасплох. А вот последствия визита к Бохману вышли неожиданными. Нойнера назначили исполняющим обязанности командира противотанкового дивизиона. Сам штурмбаннфюрер Георг Бохман был временно откомандирован в распоряжение штаба дивизии. Командовать 3-й ротой временно назначили дивизионного адъютанта оберштурмфюрера Эрвина Книппа. Нельзя сказать, что новые обязанности выбили Ганса из колеи, но забот явно прибавилось. Особенно это стало заметно, когда «Тотенкопф» вывели из резерва 1-й танковой армии, передав в состав XL танкового корпуса, и вместе с новыми соседями – 3-й и 17-й танковыми и 29-й моторизованной дивизиями – «мертвоголовые» приняли участие в наступлении на Кавказ. Так что пока дивизионные колонны, окутанные клубами желтой пыли, катились через ставропольские степи, сбивая слабые заслоны отступающих войск Южного фронта, Нойнер как угорелый носился то на штабной бронемашине, а то и просто на «ковшике» под палящими лучами южного солнца от одного своего подразделения до другого, постигая нелегкую науку командования крупным подразделением дивизионного подчинения. Судя по отзывам подчиненных и приходящим «сверху» приказам, получалось не так уж и плохо.
Правда, покомандовать как следует ему все же не дали. В начале сентября, после трехнедельного отсутствия, вернулся Бохман, а Ганса, в свою очередь, отозвали в Ростов-на-Дону – в штаб группы армий для участия в церемонии награждения. «Германский крест в золоте» – одну из высших наград рейха – Нойнеру и еще четверым отличившимся офицерам и унтер-офицерам дивизии вручал лично фельдмаршал Лист! После этого Ганса еще на несколько дней задержали при штабе – своего рода неофициальный отпуск в связи с награждением, и лишь в середине сентября он, наконец, вернулся в «свою» роту после более чем месячного отсутствия.
Догнать остановившуюся на отдых дивизию удалось уже в предгорьях Кавказа, когда ставропольские степи сменились буйной зеленью рощ и садов. Водитель тяжелого штабного «Хорьха», на котором Нойнер добирался от самого Ростова, утверждал, что местность сильно напоминает его родную Тюрингию. Ганс не спорил: Тюрингия так Тюрингия. Настроение после небольшого отдыха было благодушно-приподнятым. Недавно полученная высокая награда, оттягивавшая ткань парадного кителя, тешила самолюбие, да и возвращение «домой», в ставшую почти родной 3-ю роту, как-то согревало душу. Однако оказанный на месте прием разом смыл все хорошие впечатления от поездки, лишний раз доказав, что проблемы могут подкрасться с самой неожиданной стороны.
Началось с того, что Ганса никто толком не встретил. Единственный часовой на въезде в селение, где квартировала рота, бодро поприветствовал вернувшегося командира и… все, на этом церемония встречи и принятия командования была окончена – больше никто на глаза не попадался. Ганс насторожился. Беглый осмотр окружающей обстановки по пути через село тут же подтвердил возникшие опасения – кругом царил бардак! Нойнер свернул в боковую улочку и быстро двинулся к дому, привлекшему его внимание, – пора разобраться, что тут творится.
Чутье его не подвело! Во дворе дома ему попался на глаза какой-то мужик, по-видимому – хозяин, с типично кавказской внешностью, дополненной сейчас расквашенным и опухшим носом и здоровенным фингалом на пол-лица. При виде Ганса, с нехорошим видом обозревавшего дом и другие дворовые постройки, у аборигена явственно задрожали коленки, быстро поклонившись и стараясь не смотреть Нойнеру в глаза, он торопливо юркнул куда-то за угол дома. Ганс при виде этих эволюций только хмыкнул и, ориентируясь в основном на слух, уверенно отправился в расположенный за домом сад, уже практически не сомневаясь в том, что там обнаружит.