Идя сквозь огонь
Шрифт:
Заслоняясь щитами от летящих навстречу стрел и пуль, они ворвались в замок и с ходу вступили в бой с воинами Рароха. Но защитники крепости не уступали в упорстве полякам.
Ярость штурмующих разбилась о непоколебимую решительность литвинов биться до конца. Под их натиском польские жолнежи были вынуждены отступить к воротам. Однако вскоре к ним пришло подкрепление, и чаша весов победы стала клониться в сторону поляков.
Воевода Кшиштоф сражался в первых рядах своей дружины. Как и большинство рыцарей
Орудуя щитом и шестопером, он уверенно прокладывал себе дорогу вглубь неприятельской рати. Самолюбие Воеводы требовало отплаты за обиду, нанесенную ему захватом замка, и Кшиштоф искал встречи с Рарохом, дабы лично сразиться с ним.
Долгими поиски оскорбителя не были. Сражавшийся в самой гуще битвы, пан Болеслав вдохновенно размахивал буздыханом, повергая наземь неосторожно приблизившихся поляков.
У ног рыцаря уже покоилось несколько вражеских воинов, успевших испытать силу его ударов. Но Воеводу это не смутило. Грозный боец, он верил в собственную мощь, боевой опыт и крепость доспехов.
— Прочь с пути! — заревел он, потрясая над головой шестопером. — Мне нужен Рарох!!!
Не желая попасть под его удар, свои и чужие воины расступились перед шляхтичем, давая ему дорогу. В одно мгновение между ним и Рарохом образовалась пустошь.
— Наконец-то, пан Воевода! — прогудел сквозь забрало Рарох, узревший своего противника. — Мне как раз нужно с тобой потолковать!..
— Так толкуй! — хмуро усмехнулся Самборский Владыка, обрушивая на врага шестопер.
— Да погоди же! — вскричал мятежный шлтич, отражая его удар щитом. — Проломить черепа друг дружке мы еще успеем!
Нынче есть дело важнее! Нужно спасти княжну Корибут!..
— При чем здесь княжна? — недоуменно воззрился на него, подняв забрало, старый рыцарь. — Зубы заговаривешь, бунтовщик?!
— У меня нет иных дел, как заговаривать тебе зубы! — Рарох в ярости обрушил на щит Воеводы удар такой силы, что тот едва устоял на ногах. — Верь мне, в замке пребывает дочь Князя Жигмонта, Эвелина!
Болеслав откинул наверх забрало шлема. Судя по выражению его лица, он и впрямь был не на шутку встревожен.
— Как здесь очутилась Эва?! — впился взглядом в мятежника Воевода.
— Я встретил ее на подходе к Самбору! — ответствовал Рарох. — Мне пришлось спасти княжну от татей, пытавшихся ее убить…
— Здесь есть еще тати, кроме тебя и твоих людей? — недоверчиво усмехнулся Кшиштоф. — Расскажи сию байку кому-нибудь другому!
— Истинно говорю, так все и было! — боль в глазах шляхтича не оставляла сомнений в его правдивости. — Княжна направлялась в Самбор по своим делам и едва не попала в руки убийц…
Мне недосуг рассказывать тебе обо всем. Я отбил Эву у татей и сопроводил
— Вот, значит, как! Ты использовал княжну для того, чтобы захватить острог?! — вышел из себя Воевода. — Что ж, весьма достойный путь к победе!
— Не забывай, что я спас ей жизнь!!! — гневно сверкнул глазами Рарох. — Только над княжной и ее паладином вновь нависла угроза. Со мной был человек, желающий Эве смерти, — посланник Прусского Ордена. Княжна знает его в лицо и может выдать полякам.
Едва началась битва, немец куда-то исчез. Я знаю, сей супостат намерен бежать из Самбора, но сперва он попытается убить княжну. Пока не поздно, вели своим людям найти ее и вывести из замка!
— Где княжна? — придвинулся к мятежнику Кшиштоф. — Отвечай немедля!
— Заперта в твоих покоях. Ее охраняло четверо верных мне людей, но, боюсь, они уже мертвы! Я велю своим воинам расступиться и дать жолнежам проход вглубь замка! Мы же с тобой закончим наш спор!
— Да будет так! — согласился с противником Воевода. — Но, как ты разумеешь, доброе деяние не облегчит твоей участи…
— Я и не рассчитывал на сие! — по лицу Рароха пронеслась грустная улыбка. — Я верю в Господнюю милость, но не в доброту Ягеллонов!..
— Эй, вольные литвины! — обернулся он к своим соратникам. — Пусть десять поляков, на коих укажет пан Воевода, пройдут в его покои. Пока не завершится битва, они будут охранять княжну Корибут. Мы же продолжим сражаться!
Послушные своему предводителю, ратники расступились, образовав проход для десятка поляков, отправленных Воеводой на защиту Эвелины.
— Ну что, продолжим, пан Кшиштоф? — обратился к Владыке Самбора Рарох, когда ряды литвинов вновь сомкнулись за его спиной. — Порадуй меня молодецким ударом!
Воевода взметнул свой шестопер, но замер, так и не нанеся удар. Лицо Рароха вдруг исказилось от боли, он заклокотал горлом, и на губах его выступила кровавая пена.
— Что с тобой, ты ранен? — изумленно молвил, не веря своим глазам, Кшиштоф. — Отчего ты мне сразу не сказал?..
— Кубок с вином, как я мог забыть… — прохрипел, корчась в судорогах, Рарох. — Тевтонец отравил меня!..
— Погоди петь по себе панихиду! — тряхнул головой Кшиштоф. — Тебе промоют желудок и ты одюжишь!
— Зачем? — грустно улыбнулся окровавленным ртом Болеслав. — Чтобы кончить жизнь на плахе? Да и поздно уже меня спасать!..
Ноги шляхтича подломились, и, тяжко осев наземь, он замер у ног солдат. Из уст и ноздрей рыцаря темной струей брызнула кровь. Спустя миг его душа отлетела к Богу.
Утратив вождя, соратники Рароха замерли в нерешительности.
Воевода опустил долу шестопер.