Иегуда Амихай переводах А. Гомана, Амихай Иегуда

Иегуда Амихай переводах А. Гомана

на обложку

Амихай Иегуда

Шрифт:

Через мучения Средневековья, до наших дней.

Но помню я только своего деда.

Не было у него дополнительных рук,

Специальной розетки, второго пупка

Или других средств, чтобы получать и передавать мне.

Богобоязненный сельский еврей,

Старик, слабый глазами,

С длинной трубкой во рту. Первое, что я помню, это

Как бабушка дрожащими руками

Опрокинула мне на ноги горшок кипятка.

Мне было тогда два года.

( 11 )

Город, где я родился, разрушили пушки.

Корабль, что доставил меня сюда,

потоплен во время войны.

Гумно в Хамадии, где я был влюблён, сожжено.

Киоск в Эйн-геди был взорван врагами,

А мост в Исмаилии, который я пересёк

обе стороны в вечер моей любви,

Разорван в клочья.

Позади меня жизнь стирается с карты по точному плану.

Сколько ещё устоят воспоминанья?

Убита девочка из моего детства и умер отец.

Потому не выбирайте меня ни любимым, ни сыном,

( 12 )

На последних словах Трумпельдора [2]

«Хорошо умереть за отчизну» мы строили родину

Новую роями обезумевших шершней.

Говорил ли он их, те ли были слова,

Может, были, но испарились,

Но остался на месте их свод, как пещера. Цемент

Стал теперь твёрже камня. И это – отчизна моя,

Где я могу грезить, не боясь упасть,

Трумпельдор Йосеф (1880,Пятигорск - 1920,Тель-Хай) – профессиональный военный, тяжело раненный в Порт-Артуре, отмеченный высокими российскими наградами за храбрость. С детства воспитанный в духе сионизма, много сделал для организации групп переселенцев в Палестину, куда переехал сам в 1912г. Активно участвовал в создании системы самообороны еврейских поселений в Галилее. Был убит во время стычки с арабами.

Совершать дурные поступки, не пропадая,

Могу оставить жену и не быть одиноким,

Могу изменять, могу лгать и, не стыдясь, плакать

Без того, чтоб быть брошенным на погибель.

Эту землю покрыли мы полем и лесом,

Но нам не хватило времени, чтоб прикрыть наши лица,

Голы они и в гримасе печали и в уродстве веселья.

Это страна, где земля полна мёртвых

Вместо золота, угля, железа. Они –

Топливо для явленья мессий.

( 13 )

Нафтали Герц Имбер [3] сочинил гимн «Надежда»,

Спился в Кливленде, штат Огайо,

И умер без всякой надежды. «Ещё не исчезла…»

Ни Польша, ни надежда двух тысяч лет.

К благородной царице приставлена крепкая стража.

Рассыпаны звёзды по поверхности флага. Отчизны сыны

Давно поднялись и ушли. И давно уже мёртвы.

И воспрянь, это будет последний бой.

Стихотворение, положенное в основу гимна Израиля «Атиква» (надежда), Нафтали ГерцИмбер (1856-1909), уроженец Галиции (Польша), сочинил, по его словам, в 1878 году. «Ещё не пропала…, пока…» – слова из этого стихотворения имеют отношение и к гимну Польши ("Ще Польска не сгинела")

«Королеву хранит благородную крепкая стража» - намёк на близкое знакомство Имбера с английским дипломатом, писателем и мистиком, членом палаты общин Оливером Олифантом и с его женой Элис, к которой Имбер был неравнодушен. Она вскоре умерла, и Бог, надо полагать, хранит её на небесах. (Амихай употребляет тот из синонимов слова «хранить», что используется и в переводе на иврит английского гимна «Боже, храни королеву». Да и сам «сын отчизны» Имбер, пробыв в Палестине пять лет, перебрался в США и покоится под звёздно-полосатым флагом. Далее следует цитата из гимна Коммунистического интернационала ("это будет последний…"). Четыре гимна в одном стихотворении!

Я немного тебя провожу. Ст'oит мне уничтожить

Одно только взлётное поле разлук, как вместо него

Вырастают две железнодорожные станции, порт...

Как у древнего монстра.

Мы пока

не пропали. Ну, ещё понемногу. Я мчусь,

Опьяневший и раненый тяжко, вглубь ночи.

( 14 )

По желанию ночи оставил я в'eчера землю. [4]

К кедрам я опоздал, их давно уже нет.

"Землю в'eчера", Германию, семья Амихая покинула в 1935г. из-за наступившей фашистской "ночи". В Израиле западные страны всегда ассоциировались с вечером, с закатом, а восточные - с утром, с восходом солнца. ("маарав" – запад от слова "эрэв" – вечер).

Ливанские кедры, распространённые когда-то и в северной Палестине, были вырублены турками на топливо для паровозов ещё до 1918г.

А.Д.Гордон (1856-1922) – сионист и толстовец, идеолог и практический участник (с 48-летнего возраста) освоения земли Израиля коллективным «еврейским» трудом, в процессе которого была, в частности, осушена заболоченная малярийная низмен-ность Хула в истоках Иордана.

Опоздал я и к А.Д.Гордону, и б'oльшую часть болот

Осушили, когда я был ещё мал.

Но я удержался от плача, и это

Укрепило основы, и ноги мои,

Что ступают в отчаянье счастья,

Сделались словно плуг или дорожный каток.

Я подрастал, а голос ломался и у матери нашей, Рахели. [5]

Ко мне возвращаются мысли под вечер,

Как жнецы времён Дгании, полные пыли и счастья

Наверху на арбе.

Теперь я живу в горном городе; здесь темнеет

Здесь Амихай, как он это нередко делал, использует цепочку ассоциаций. Вначале имеется в виду библейская проматерь Рахель, плачущая по ушедшим из страны сыновьям, которую утешает Господь, предсказывая их возвращение (Пророки. Иеремия, 31, 14), а затем -знаменитая поэтесса Рахель (Блувштейн), которая, приехав в Палестину вторично, после Первой мировой войны, работала некоторое время на сельскохозяйственной ферме в Дгании.

Раньше, чем около моря.

И я живу в доме, в котором темнеет раньше, чем за стеной.

Но в сердце моём, где я, в самом деле, живу,

Всегда темнота.

Может быть, под конец будет свет

И в нём, как на севере дальнем.

( 15 )

Даже любовь свою я измеряю днями войны.

Я говорю: «Это случилось после Второй

Мировой, мы встретились за день до Шестидневной

Войны». Никогда не скажу «до мира

45-48го» или «посредине