Иероглиф «Любовь»
Шрифт:
– О, госпожа, – пробормотал Лу и взял медные монеты. Едва они коснулись его рук, как обратились каплями яркого света и растворились на ладони.
– В тебе теперь больше силы и храбрости, Лу Синь, – сказала Юй. – Я дам тебе черепаху – ту, которую ты купил, – она отвезет тебя к принцессе Фэйянь, где бы та ни находилась. Будь рядом с принцессой и защищай ее. Сообщи ей обо всем, что случилось. Пусть Фэйянь готовится к новому бою за престол Империи.
– Но как принцесса мне поверит? – проговорил Лу.
Чиновница Юй коснулась рукой своей высокой прически и вытянула из густых блестящих
– Эта шпилька принадлежит матери принцессы, императрице Нэнхун. Взгляни: на шпильке выгравировано ее святое имя!
– И впрямь, – кивнул Лу, рассматривая незатейливое украшение.
– Как только принцесса воткнет эту шпильку себе в волосы, она увидит, где сейчас находится ее блаженная мать, и сможет говорить с нею. Это укрепит Дух принцессы... Торопись, Лу Синь, время не терпит, ибо новое зло завелось во дворце!
– А он в одиночку справится? – спросил Небесный Чиновник Ань.
– Справится, – уверила его Юй – Я хочу кое-что тайно сказать тебе, Лу Синь. Подставь-ка ухо...
Лу Синь выслушал то, что Чиновница шептала ему на ухо, и переменился в лице.
– Вот теперь-то ты точно справишься, – удовлетворенно заявила Юй. – Ступай. Черепаха ждет тебя у выхода...
Ошеломленный Лу поклонился Чиновнице Юй и хотел было идти, но путь ему преградил Ян Синь, угрожая мечом.
– Ты думаешь, я позволю тебе уйти, мой маленький братец? – яростно проговорил Ян. – Присягни вместе со мной на верность фее Цюнсан, а иначе я убью тебя!
– Ян Синь, в тебе я не ошиблась! – хлопнула в ладоши фея.
Лу побледнел:
– Неужели ты и вправду убьешь меня ради новой самозванки, брат? Очнись, где твой разум?!
– Я стал разумнее, чем прежде, – усмехнулся Ян. – Стой на месте, а иначе...
– Лу! – вскричала Чиновница Юй. – Беги! Мы с Анем их задержим!
– Да что вы можете, разжалованные чиновники! – зло рассмеялась фея Цюнсан, а потом сказала: – Ян, убей его. Такой брат ни на что не годен.
– Подлое звездное отродье! – накинулась на фею Юй. – Мне говорили, что небесные феи с далеких Горних Пределов коварством превосходят демонов, а я не верила! Зря не верила! Ань, останови братоубийство!
– Уже, – заявил о себе Ань. Он держал в руках свой знаменитый пояс. Взмахнув им, как плетью, он выбил меч из руки Яна, да и самого Яна повалил наземь. – Лежи и не двигайся, смертный Ян Синь!
Иначе я напущу на тебя свою супругу, она от тебя кости на кости не оставит, недаром ей дано прозвище расторопные Тапочки!
– Туфельки!!! – прокричала Чиновница Юй, сражаясь с феей Цюнсан.
– А, какая разница! – отмахнулся Ань. Взмах его руки породил тысячи искр, которые окутали Юй блескучим облаком, защищая от смертоубийственных выпадов коварной феи.
– Лу Синь, что ты застыл, будто тебя к полу приморозили?! – воскликнул Ань. – Беги прочь! Как вскарабкаешься на черепаху, прикажи ей доставить тебя к принцессе Фэйянь, и не бойся – этот скакун не подведет и не сбросит тебя! Беги же!!!
– Я... благодарю вас, – поклонился Лу. – Я вернусь! Только не убивайте брата!
– Стой на месте, мерзавец! – кричал Ян. – Я с тобой не закончил!
– Цыц, – сказал ему Небесный Чиновник
В дворцовом зале сверкали сотни молний – это сражались фея Цюнсан и Юй, не уступавшая ей в силе, умении и ярости. Лу с мгновение посмотрел на эту невыразимую картину, а потом бросился бежать прочь из дворца, где случилось столько всего удивительного и ужасного за время, которого не хватит даже на партию игры в облавные шашки...
Лу бежал сквозь дворцовые покои и молил тысячерукую Гаиньинь, чтобы никто не остановил его. Но повсюду было пусто, безмолвно, жутко, как на заброшенном кладбище. Лу вспомнил слова самозванки Шэси о том, что она выпила кровь из своих лекарей и даже сожрала собственного сына. Быть Может, она и всех прочих слуг сожрала? И все, кто может тут бродить, – это неприкаянные души съеденных людей? Лу почувствовал, как к голове приливает горячая волна взбурлившей от ужаса крови, и запретил себе думать об этом. Он выскочил из дворца, огляделся, и новый ужас объял его сердце, но то был ужас благоговейный. Когда Небесные Чиновники упомянули о черепахе, он даже не представлял, что она будет такой...
Ее панцирь из черненого золота был размером с хорошую беседку или чайный домик. Панцирь блестел как лакированный, а еще на нем лучились-переливались драгоценные камни – так, что в этот пасмурный день кругом казалось светлее. Черепаха лежала на площади перед дворцом, задумчиво поводя золотыми лапами, напоминавшими связки бревен гигантских сосен... От каждого движения черепашьей лапы по земле пробегала дрожь. Голова черепахи пряталась в панцире, и Лу даже не хотел себе представлять, как выглядит эта самая голова... Но ничего не поделаешь, нужно исполнить приказ!
Лу на негнущихся ногах подошел к чудовищу. Встал на почтительном расстоянии от шевелящихся лап и темной панцирной пещеры, из которой должна была появиться голова. Совершил пять земных поклонов и заговорил:
– О великая черепаха, мать всех сущих на земле черепах! К тебе обращается ничтожный смертный по имени Лу Синь...
Земля задрожала сильнее – это черепаха медленно высовывала свою голову. Лу совсем неблагочестиво подумал, что этакая черепаха и голову будет высовывать лет триста, так что он сам за это время успеет состариться, умереть, истлеть и обратиться в прах под чьими-то башмаками. Отчего-то Лу подумалось, что неплохо было бы стать прахом под башмаками его таинственной бритоголовой возлюбленной... Ах, если бы увидеть ее еще разок, ведь она наверняка прекраснее даже самой принцессы Фэйянь! Какие сияющие у нее глаза, нежные пальцы, крохотные ножки, перепачканные дорожной пылью... Он бы мог...
– Гхм, – услышал Лу. Это был звук, с каким прочищал бы горло гром.
Оказывается, пока он предавался сладостным и неподходящим к такому опасному времени мечтам, черепаха все-таки высунула голову – куда быстрее, чем можно было ожидать. Внутри этой головы запросто поместились бы два всадника с конями и полным снаряжением. Рубиновый, пурпурно взблескивающий глаз черепахи уставился на Лу с глубочайшей задумчивостью. Лу немедленно сделал еще три поклона.
– Почтенная черепаха, – начал он...