Иероглиф «Любовь»
Шрифт:
Чайник над очагом как-то уж очень не по-чайничьи (или не по-чайниковски?!) взревел и выпустил из носика струю густого молочного пара.
– О, – сказала фея. – Вот и вода закипела. Сними чайник с подвеса, Ян.
– Да, моя государыня.
Ян взялся за ручку чайника, снял его, и тут произошло необычайное явление. Чайник завопил, задергался, заплевался кипятком. От неожиданности Ян выпустил взбеленившийся чайник из рук, тот упал на циновки, покатился, расплескивая воду...
– Ты испортил нам чаепитие, Ян. – Голос феи стал суровым, как
Но Ян ничего на это не успел ответить, да и фее вмиг стало не до чаепития.
Потому что блестящий чайник перестал катиться и помутнел. Из его полированных стенок полезла бурая шерсть; затем чайник как-то поднатужился и выпустил из себя две пары мохнатых лап, снабженных внушительными когтями. Вслед за лапами у чайника вырос преотменный хвост. Ну а уж когда чайник обрел морду, снабженную парой сверкающих пронзительных глаз, острыми зубами, чуткими ушами и белой полоской на носу, стало ясней ясного, что это никакой не чайник, а самый настоящий...
– Барсук! – взвизгнула фея Цюнсан. – Оборотень!!!
Она замерла в нелепой позе, словно ее пугала одна только мысль о присутствии в чайном павильоне барсука-оборотня.
А тот чихнул несколько раз и гордо заявил:
– Что правда, то правда, не отказаться. Разрешите представиться – личный адъютант его превосходительства генерала Барсучьей армии! Прозываюсь ХоХо, что означает Дважды Барсук или Барсук Над Барсуками.
– Не нужны мне твои прозвища, проклятый оборотень! – Лицо феи побагровело от гнева. – Как ты смел сюда явиться? Как проник сквозь возведенные защитные стены?
– А ты фея Цюнсан, да? полюбопытствовал Дважды Барсук.
– Да!!!
– Тогда я попал точно. А генерал еще сомневался в моих способностях...
– Ты что городишь, проклятый оборотень! – Глаза феи сверкали от неукротимой ярости. – Я тебя сейчас разорву на мелкие клочья!
– А вот это, – Дважды Хо глубокомысленно поднял лапу, – у тебя никак не получится, почтенная фея. И ты сама это понимаешь. Сыздавна вы, звездные феи, страшитесь всякой земной нечисти. Оборотней, призраков, духов рек, деревьев и гор... Вы даже от своих родственниц – фей земного происхождения – отреклись. Мы для вас что имбирь: попадет в нос, так не прочихаетесь.
– Тогда тебя убьет мой верный раб! – вскричала фея. – Ян, задуши эту тварь! Я приказываю тебе!
– Да, моя государыня.
– Эй-эй! – воскликнул Хо-Хо Над Всеми Хо. – Сразу и душить?! И даже не полюбопытствуешь, как и зачем я тут появился? И что тебе передает мой генерал?
– Знать ничего не хочу! Ян, немедленно сверни ему шею! От его визга у меня голова болеть начинает!
– Погоди, может, договоримся? – фыркнул Дважды Хо. – Эй, старик, руки от меня убери! Ведь укушу! Укушу, видит Небесная Канцелярия!
– Я должен тебя убить, – спокойно, даже как-то вяло сказал Ян Синь. – Ты причиняешь досаду моей государыне.
– Какой же ты мужчина, если покорно выполняешь все, что велит тебе женщина?! Ой, нет, я поражаюсь просто! Куда катится
– Души его, Ян!
Но поймать негодного барсука оказалось не так-то просто. Он принялся носиться по павильону, скакал и по стенам и по потолку, везде оставляя сверкающие следы своих лап и безжалостно сокрушая фарфоровую посуду, кувшины с цветами и прочую утварь. Наконец барсук зацепился когтями за потолок и, свесив голову, ехидно поглядел на фею и на Яна.
– Совсем ты оказался под башмаком твоей феи, муж благородный! – принялся язвить он. – Я ж все подслушивал! Ты ей прислуживаешь на чайной церемонии, посуду ей подаешь! Видано ли это где – чтобы мужчина прислуживал женщине за столом! Если где и есть такие страны, то люди в них, верно, ходят вверх ногами! Жалкий бесхребетник! Посмотри на фею внимательнее – ведь она тебя заколдовала! Она же уродина, каких мало! И крылья у нее наклад-ны-е!!!
– Ян! – взвыла Цюнсан. – Уничтожь его! Иначе я... Я лишу тебя своей нежности!
– Ой, какие страсти! – расхохотался барсук и изящно спрыгнул с потолка на пол.
Ян Синь, доселе пребывавший в странном оцепенении, сверкнул глазами и вскинул руки, как заводная кукла:
– Никто не смеет оскорблять мою госпожу! Никто не смеет лишить меня ее нежности!
– Молодец, Ян! – захлопала в ладоши фея. – Так его!
Ян изловчился и схватил барсука, хотя держать Дважды Хо было все равно что пляшущий бурдюк с кипящим маслом.
– Я предупреждаю! – завопил барсук, отбиваясь. – Я дорого продам свою жизнь!
– Души, Ян!
– Я не уйду в барсучий рай без прощального укуса! – рявкнул барсук и, немыслимым образом изогнувшись, впился своими алмазно посверкивающими зубами в шею Яна. Тот завопил, но не выпустил шеи барсука. Так они и упали и некоторое время содрогались в предсмертных муках. Когда оба тела – и Ян Синя и барсука – застыли неподвижно, фея, трепещущая словно лист мисканта, брезгливо на них посмотрела.
– Гадость! – прошептала она. – Гадость! Откуда он здесь взялся?! Прочь, прочь, скорее под укрытие стен моего дворца! Здесь мне нечем дышать от оборотничьей вони!
Цюнсан выбежала из чайного павильона и едва сделала прочь от него пару шагов, как павильон рассыпался на невесомые кусочки. Остался лишь голый каркас из обгорелых старых бамбуковых стволов. Фея обернулась и со страхом смотрела на это. Внешность ее снова изменилась: теперь она не была ни фарфоровой красавицей, ни серебряноглазой крылатой звездной девой. Она более всего походила на громадного богомола или на стрекозу без крыльев. Кстати о крыльях. Они отвалились от плеч Цюнсан и валялись на земле ворохом ярких перьев. Но она не обратила на это внимания. Обезумевшим взглядом фея обводила дворцовые окрестности. Она увидела, как тают, растворяются в воздухе рощи цветущих деревьев – призрачные рощи, которые взрастило ее волшебство. С башен, дворцов и беседок стекали лак и позолота, обнажая уродство давнего разрушения и забвения.