Иерусалим правит
Шрифт:
Эсме пришла в восторг, увидев немногочисленные кадры, в которых она появлялась. Она призналась, что просто влюбилась в себя. Мы посмеялись над этим.
— Теперь у нас есть еще кое-что общее, — сказал я.
Сэр Рэнальф Ститон оборудовал корабль темной комнатой и смотровым залом; проектор уже установили, в запасе имелось даже несколько фильмов. Я кое-что посмотрел. Это были ленты третьего сорта, явно британские или местные, в которых герои часто лишались одежды. Мне никогда не нравился Чаплин, не говоря уже об этих ужасно снятых имитациях, но другие мужчины, казалось, наслаждались ими. Я не удивился. Почти все они были обычными крестьянами — или детьми крестьян — из неразвитых европейских стран. Для них воплощением утонченного юмора стало бы дерьмо на цилиндре. Сегодня они превратились бы в прекрасных зрителей для комедийных вестернов Энди Вархуна [463] — вроде того, который мне пришлось посмотреть в «Эссольдо» на минувшей неделе. «Тарк» в Уайтхолле [464] — такое же ярмарочное развлечение. Миссис Корнелиус все это нравилось. Я указал на остальных зрителей и прошептал, что вижу соломинки в их волосах. Мы как будто стояли на деревенском рынке, глядя, как один бродяга-крестьянин лупит другого надутым свиным пузырем. Британцы умеют делать все банальное и вульгарное солидным и представительным. Вот в чем секрет британского телевидения, вот почему Бенни Хилла [465] смотрят во всем мире. Величайший триумф британского мещанства случился, когда на Би-би-си наконец отыскали наименьший общий знаменатель и назвали его искусством. Пи Джей Проби [466] решил лишь часть уравнения, выставив задницу на потеху подросткам. Никто бы не огорчился, если б он носил собачий ошейник и пенсне. Через несколько лет он стал бы рыцарем, как Аттенборо [467] . Я видел
463
Здесь Пьят путает художника Энди Уорхола (1928–1987) и актера вестернов Рори Кэлхуна (1922–1999).
464
«Тарк» — фарсовая пьеса английского драматурга Бена Траверса, впервые поставлена в 1927 году. Существует три телепостановки этого спектакля производства Би-би-си; вторая версия, сделанная в 1957 году, транслировалась из лондонского театра «Уайтхолл».
465
Альфред Хоторн «Бенни» Хилл (1924–1992) — английский актер кино, комик. Создатель популярной во всем мире программы «Шоу Бенни Хилла».
466
Пи Джей Проби (урожденный Джеймс Маркус Смит, род. в 1938) — американский певец, музыкант, автор песен и актер. Не имел успеха у себя на родине, но в Англии в середине 1960-х годов стал настоящей поп-звездой, не в последнюю очередь благодаря экспрессивности сценических выступлений.
467
Ричард Сэмюэл Аттенборо — британский актер театра и кино, кинорежиссер и кинопродюсер. При жизни был президентом Королевской академии драматического искусства и Британской академии кино и телевизионных искусств. В 1976 году посвящен в рыцари.
Женщины признают это. Вот почему некоторые из них считают меня опасным. Даже Эсме не раз говорила подобное, и миссис Корнелиус подтвердила мнение моей девочки. «Если б ты не был так глуп, ты был бы опасен». Она имела в виду, что причиной моих неудач зачастую становилась моя доброта. Миссис Корнелиус высоко ценила мои интеллектуальные способности.
Завоевательский пыл ослаб, и я провел некоторое время, читая моей маленькой девочке книги, обнаруженные нами на борту. Больше всего мне понравился английский перевод «Саламбо». Как прав был Кингсли Эмис [468] , когда отмечал, что этот роман, а не «Мадам Бовари», стал шедевром Флобера. «Саламбо» гораздо эффектнее. Флобер прочитал сотни книг для работы над каждой главой. Подготовка же к созданию первого, куда более гнетущего романа была минимальной. Именно благодаря «Саламбо» мы с Эсме оценили всю глубину и сложность жизни Карфагена, хотя в те дни я был достаточно наивен, чтобы верить, что эта книга — только замечательная выдумка. О пророческих дарованиях Флобера доселе сказано слишком мало.
468
«Саламбо» — исторический роман французского писателя Гюстава Флобера. Действие романа происходит в Карфагене во время восстания наемников (ок. 240 года до н. э.). Кингсли Уильям Эмис (1922–1995) — английский писатель, поэт и литературный критик.
Мы едва одолели сто страниц до дня рождения Симэна. Эсме все чаще забирала книгу у меня из рук и целовала меня, предлагая провести время по-другому. Всегда оставаясь джентльменом, я не мог отказать ей, хотя наши разнообразные фантазии увлекали меня все меньше, а история француза интересовала все больше. Предчувствия не покидали меня. Ночью я курил киф Квелча, чтобы успокоить смятенное сердце. Я с осторожностью относился ко всем наркотикам, за исключением конкретных стимуляторов, но в течение некоторого времени находил особое удовольствие в том, что читал «Саламбо» на палубе корабля, который плыл вглубь Африки. Великолепные описания из книги повторялись в реальности. И гашиш усиливал эффект, реальностью созданный. Но всего этого еще не хватало, чтобы разогнать мои смутные страхи, уничтожить бесплотных призраков. Мое состояние напоминало мне худшие эпизоды из книги де Куинси [469] . Я вдыхал драгоценный воздух в окружении экзотических ароматных чудес и необычайных эротических ощущений, но в тени я то и дело замечал морду Козла; он моргал гранатовыми глазами и скалил пожелтевшие зубы; то был древний Козел, которого окружала аура зла. Я отчего-то вспомнил о Ермилове, о казачьем лагере и о той ночи, когда Бродманн видел меня и Гришенко. Эсме! Эсме! Маленькие зубки выгрызают мозг из моих костей. Они клеймят мою плоть; они ставят на меня двойную печать, печать смерти и печать позора. Все эти лагеря провоняли страхом. Я отказался становиться музельманом. Они сотворили худшее в Киеве, Орегоне и Ганнибале, в Асуане и Заксенхаузене [470] . Почти все они теперь мертвы, а я еще жив. Если бы я родился во времена эллинизма, то можно было бы сделать операцию, уничтожив последствия нелепого гигиенического решения моего отца, и тогда я оставил бы позади бессвязное и переполненное событиями прошлое, распутать все вымыслы и извращения которого заняло бы еще одну жизнь. Мое видение было ясным, откровенным видением будущего. Прошлое стало мне врагом. Я мог спасти всех нас, Эсме. Я мог показать тебе Рай. Неправда, что я — filius nullius [471] . Я в родстве с лучшими семействами России. Эти разрозненные великие семейства воплощают сердце и душу нашей страны. Я несу их тайны с собой. Я никогда не выдавал их. Ikh veys nit. Ikh bin dorshtik. Ikh bin hungerik. Ikh bin an Amerikaner. Vos iz dos? Ikh farshtey nit [472] . Я видел фильм о героях Киева. Он был создан в «Совколоре» на «совскоп», его снимал «соврежиссер» с «совактерами», и все же он передавал величие древних легенд, он рассказывал историю о нашей борьбе с грубыми ордами из Малой Азии. Я испытывал большое удовольствие от фильмов, пока не стало модно все время унижать зрителей. И они еще удивляются, куда подевалась аудитория! Почему их кинозалы превратились в залы для игры в лото! Они обвиняют публику, которая их избегает. В этом, по крайней мере, они правы. Кто в здравом уме, проведя долгий день на фабрике или офисе, сможет расслабиться в темном зале, видя слабый и полный неточностей рассказ о жизни в офисе или на фабрике? Не поймите меня неправильно: мюзикл, вестерн или романтический фильм — это фантазия, но разные новейшие мелодрамы — просто нереальные истории. В «Интернэшнл синема» на Вестбурн-Гроув я смотрел «Угловую комнату» [473] ; действие разворачивалось в Ноттинг-Хилле. Зал потрясали раскаты хохота, когда люди замечали явные ошибки в деталях и декорациях. Подобно большинству зрителей, я ушел в середине фильма. Мы хотели, чтобы наши жизни стали легендой, а не просто ничтожной сентиментальной историей. Разве таков посыл «Большого побега» [474] ?
469
Томас де Квинси (также де Куинси, 1785–1859) — английский писатель, автор автобиографической книги «Исповедь англичанина, употребляющего опиум» (1822).
470
Заксенхаузен — нацистский концентрационный лагерь, расположенный в городе Ораниенбург в Германии. Освобожден советскими войсками 22 апреля 1945 года.
471
Незаконнорожденный (лат.).
472
Я не знаю. Я хочу пить. Я хочу есть. Я американец. Что такое? Я не понимаю (идиш).
473
Вестбурн-Гроув — улица, пересекающая Ноттинг-Хилл. «Угловая комната» (1962) — английский фильм Брайана Форбса. Одно из произведений «драматургии кухонной мойки» — движения в культуре Великобритании 1950–1960-х годов, сосредоченного на проблемах рядовых граждан страны, в отличие от ухода от реальности, характерного для искусства прошлого поколения.
474
«Большой побег» (1963) — американский фильм Джона Стёрджеса о побеге союзнических военнопленных из немецкого лагеря во время Второй мировой войны. Фильм снят по одноименной книге Пола Брикхилла, основанной на реальных событиях.
Эсме заставила меня закрыть глаза, а потом продемонстрировала свой костюм. Она выбрала одеяние гурии. К ярким алым брюкам, металлическому лифу и тонким украшениям она добавила очаровательную вуаль, которая только подчеркивала ее красоту. Я сказал Эсме, что она выглядит замечательно, но предупредил, что не стоит носить такое открытое одеяние в течение дня. Ночью, во время вечеринки, когда все наденут маскарадные костюмы, проблем не возникнет. Эсме надулась. Она думала, что меня охватит возбуждение, если я получу собственную рабыню, но ничего подобного не произошло — я мягко заметил, что не принадлежу к числу людей, которым необходимо публичное
В свой день рождения Симэн вышел к ланчу, когда наша небольшая группа уже собралась в баре — пропеть подходящую английскую песенку и настоять на том, чтобы режиссер выпил особый коктейль, который заказала миссис Корнелиус. Он сразу же обрадовался нашему обществу, а мы, для разнообразия, радовались ему. Я мало что запомнил, за исключением того, что в какой-то момент поддался эмоциям и расплакался. Профессор Квелч и миссис Корнелиус помогли мне вернуться в каюту, и я спал до тех пор, пока Квелч, намазавший открытые части тела смесью марса черного [475] и сливочного масла, не разбудил меня, сообщив, что уже больше семи часов, а вечеринка должна начаться в восемь. Немного кокаина — и я вернулся к жизни, а после прохладного душа я был готов облачиться в простую джеллабу и бурнус, а также приклеить фальшивые бакенбарды гуммиарабиком. Когда я вышел в коридор, один из наших нубийцев заметил меня и заговорил на своем языке. Я попросил его перевести фразу, он рассмеялся и извинился. Нубиец сказал, что принял меня за одного из варваров-ваххабитов. «Я думал, нас захватили, эфенди». Я был еще немного не в себе после коктейлей, но это небольшое происшествие помогло мне восстановить силы — на палубу я вышел в наилучшем расположении духа. Словно молчаливые заговорщики, мы собрались у маленького стола, на котором стоял огромный пирог с глазурью, сверкавший свечами. Не знаю, как им удалось заставить повара испечь и так разукрасить кулинарное произведение искусства! И хотя сам пирог был чрезмерно сладким, а в глазурном буйстве смешались и местные орнаменты, и египетские и английские слова с буквами, Симэна по-настоящему взволновало такое проявление заботы, и он расплакался, поднимая нож.
475
Черный марс — пигмент, окись железа.
Эсме казалась ожившей грезой в своих шароварах и легких шелках; при каждом ее движении раздавался восхитительный нежный звук, и не вызывало сомнений, что наши нубийцы охвачены не похотью, а истинным обожанием. Она была маленькой богиней рядом с великолепной царицей — миссис Корнелиус. Обе они надели экстравагантные головные уборы из павлиньих перьев, по крайней мере на фут выше, чем у Полы Негри [476] . Перья покачивались, изгибаясь под странными углами, когда женщины танцевали под музыку, доносившуюся из портативного проигрывателя О. К. Радонича. Дам было слишком мало, и мы согласились, что каждый мужчина должен потанцевать с ними по очереди. Если кому-то не терпится, заявили все, то он может пригласить Грэйса и тоже сделать пару пируэтов на палубе. Со временем многие заскучали, и Грэйс редко оставался без партнеров, хотя он уже изрядно выпил. Профессор Квелч, героически воздерживавшийся от спиртного, увлекся своей ролью и не отходил от Эсме, обещая ей «самую прекрасную гробницу в Египте», если она подарит ему хоть один поцелуй. Эсме сочла его забавным. Она с удовольствием подарит ему поцелуй у гробницы. Думаю, именно Эсме первой увидела огни Луксора — россыпь электрических и масляных ламп, рассеивавших тьму впереди. Профессор Квелч отвел взгляд от ее крошечной груди и облизал губы, тяжело вздохнув.
476
Пола Негри (урожденная Барбара Аполония Халупец, 1897–1987) — актриса польского происхождения, звезда и секс-символ эпохи немого кино.
— Несомненно. Это — Луксор. — Он выпрямился, чтобы взять у одного из наших мальчиков стакан «Виши» и кусок пирога. — Вы и отсюда можете ощутить запах сточных вод.
Потом профессор встал, приподнял бумажный парик, прощаясь с Эсме, и скрылся вместе с мальчиком в тени.
Я мог почувствовать только аромат жасмина. Стоя под тентом, у фортепьяно, Вольф Симэн начал наигрывать какую-то занудную скандинавскую польку, скорбно напевая слова на своем родном языке Шри Гарольду Крэмпу. Время от времени он бросал мрачные взгляды на миссис Корнелиус, которая сначала последовала за Малкольмом Квелчем и мальчиком на нижнюю палубу, а потом вернулась, усмехаясь себе под нос. Грэйс, измученный волнением и алкоголем, склонился над поручнем — его рвало; О. К. Радонич вальсировал с нашим капитаном, Юссефом эль-Шаркией, пьяным толстяком, который держал в одной руке сигару, а в другой — стакан виски. Наш Харон надел выцветшую синюю джеллабу, грязный белый тюрбан и сандалии из шинной резины, а на губах египтянина виднелись вечные пятна: он ел слишком много орехов. За несколько дней до того капитан, будучи в превосходном настроении, обратился ко мне с неким таинственным предложением. Когда стало ясно, что я его не понимаю, разъяренный моряк удалился; после этого он говорил со мной только в самых официальных выражениях, а беседуя с другими членами группы, сально улыбался. Я полагаю, что он как-то потерял лицо, обратившись ко мне, и очень смутился. Однако я не имел ни малейшего представления, в чем тут дело. Усевшись ненадолго на стул у фальшборта, я увидел, что капитан Юссеф бросает на миссис Корнелиус исключительно пылкие взгляды; будь я немного потрезвее — непременно предостерег бы его. Я уже знал, что подобные мужчины часто хотели заполучить прекрасных европейских женщин, но члены нашей команды в своих фантазиях были осторожны. Обычная сдержанность капитана исчезла, когда Юссеф попробовал раньше неведомый ему алкоголь, — и теперь он не мог скрыть свою отвратительную похоть. Скоро и сама миссис Корнелиус заметила его взгляды и с упреком погрозила капитану пальцем. Она не хотела, чтобы какой-нибудь мужчина попал из-за нее в беду. Вернувшись из уборной, Эсме предложила потанцевать. Я собрал оставшиеся силы и еще раз вышел на площадку, не зная, в каком ритме двигаться — то ли под расстроенные, неровные звуки «Am I Blue?» из проигрывателя Радонича, то ли под неверные аккорды скандинавского фольклора Симэна. Тем временем я уловил раздававшиеся где-то в глубине парохода глухие ритмы и гнусавые напевы нубийцев: наши слуги устроили концерт, чтобы отпраздновать день рождения режиссера и почтить жертву нашего Спасителя. Внезапно все это заглушил рев парового свистка: капитан вернулся в рулевую рубку и теперь предупреждал Луксор о нашем прибытии. Тогда комичные бедуины, странные сановники фараона, карикатурные воины Каира и Фив помчались во все стороны — участники вечеринки, услышав этот сигнал, решили, что корабль начал тонуть. Прошло некоторое время, прежде чем все успокоились. Эсме продолжала настаивать на своем — она в пьяном нетерпении тащила меня на нижнюю палубу, в каюту. Мы добрались до цели. Эсме уже опускалась на колени передо мной. Но, к моему превеликому удивлению, дверь заклинило. Мне и в голову не пришло, что каюта не пуста, поэтому я уперся плечом в дверь и надавил что было силы, попытавшись вышибить замок, — и тогда моему ангелу открылось кошмарное зрелище: профессор Малкольм Квелч оторвал красные, искривленные ужасом губы от возбужденного члена юнги-нубийца.
Глава восемнадцатая
Над Луксором возвышаются два великих монумента. Дремлющие руины Карнака и внушительное здание отеля «Зимний дворец» затмевают все местные лачуги, официальные строения и частные дома. Отель — величественная гордость всех англичан и предмет зависти представителей других народов; он несомненно достоин древнего города. Это огромное белое здание, его широкие двойные винтовые лестницы выводят на длинную внешнюю террасу, возносящуюся над набережной, — оттуда открывается вид на далекие горы. С укрытых цветами балконов можно разглядеть древние святилища, тусклые зубчатые стены Мединет-Абу и все, что осталось от утраченного храма Аменхотепа, — колоссов-близнецов. Дальше тянутся пыльные террасы Дейр-эль-Бахри [477] . Между ними, на склонах утеса, видны углубления — это могилы знати. За высоким холмом скрыта Долина Царей, а позади нее — огромная недружелюбная пустыня и враждебные приграничные области, где до сих пор бродят дикие бедуины.
477
Дейр-эль-Бахри — археологическая зона на месте древних Фив, где были обнаружены частично сохранившиеся памятники архитектуры. Мединет-Абу — погребальный храм Рамзеса III (XII век до н. э.) на западном берегу Нила в Луксоре.
Большой сад отеля выходит на восток. Здесь можно почти позабыть о Египте, принимая пищу в обществе других благородных европейцев. «Зимний дворец», словно по воле волшебника, отделен от окружающего мира густыми зарослями кустарников и высокими стенами. Видны лишь далекие восточные холмы Луксора, в утреннем свете синеватые и прозрачные, словно они сделаны из халцедона. В садах растут все знакомые английские цветы — розы, гвоздики, анютины глазки, ирисы, герани окружены гладкими зелеными лужайками и источают аромат, напоминающий тот, что исходит от разделительных полос на поле для крикета, за которыми постоянно ухаживают садовники, одетые в безупречную форму.
— Луксор — душа Египта, — настаивает Малкольм Квелч.
Мы потягиваем чай. (Я почти тотчас захлопнул сломанную дверь накануне ночью, но был убежден, что Квелч видел нас обоих. Он притворялся, будто ничего не помнит, — возможно, для того чтобы избавить всех от неловкости. За исключением одного-единственного мимолетного упоминания о двух годах обучения медицине в армии и о готовности использовать эти навыки, чтобы помочь любому местному жителю избежать проблем со здоровьем, Квелч никак не пытался объяснить происшествие. Я постарался намеками дать ему понять, что остаюсь толерантным светским человеком, а Эсме вообще мало что знает об окружающем мире.)