Иерусалим

Лагерлеф Сельма Оттилия Ловиса

Старик слабел все больше, холодный пот выступил у него на лбу.

— Ты так недавно вернулся, Ингмар, что я не знаю, слышал ли ты, что говорят об усадьбе.

— Да, — отвечал Ингмар, — слухи о том, на что ты намекаешь, дошли ко мне в Иерусалим.

— Я должен был лучше приглядывать за тем, что ты мне доверил, — сказал старик.

— Я скажу тебе одно, Ингмар-сильный. Ты неправ, если думаешь о Барбру что-нибудь дурное.

— Я — неправ? — спросил старик.

— Да, — твердо произнес

Ингмар. — Хорошо, что я вернулся. Теперь около нее будет человек, который сумеет ее защитить.

Ингмар-сильный хотел что-то возразить, но в это время в комнату вошла Барбру, которая готовила в зале кофе для гостей и слышала весь разговор. Она быстро подошла к Ингмару, словно желая ему что-то сказать, но в последнюю минуту раздумала; вместо этого она наклонилась к старику и спросила, как он себя чувствует.

— Мне стало лучше после того, как я поговорил с Ингмаром, — ответил он.

— Да, хорошо поговорить с ним, — тихо сказала Барбру и, отойдя от кровати, села к окну.

После этого все увидели, что Ингмар-сильный готовится к смерти. Он лежал, сложив руки и закрыв глаза. Все сидели молча, чтобы не нарушить его покоя.

Мысли старика непрестанно обращались к тому дню, когда умирал Ингмар-старший. Ингмар-сильный видел перед собой комнату в том виде, какой она была, когда он вошел проститься с другом. Тут он увидел детей, которых спас его хозяин; в его последние минуты они сидели у него на кровати. При этой мысли у старика стало тепло на сердце. «Видишь, Ингмар-старший, у тебя все-таки было передо мной преимущество, — прошептал он, так как он знал, что товарищ его юности был в этот час поблизости. — Священник и доктор здесь, и твое одеяло покрывает меня, но на моей постели не сидит дитя».

Едва успел он произнести это, как ему почудилось, будто кто-то ответил:

— Здесь в усадьбе есть ребенок, которому ты можешь оказать благодеяние в свой смертный час.

Поняв, в чем дело, Ингмар-сильный тихо улыбнулся. Он, казалось, сразу сообразил, что ему надо сделать. Ослабевшим, но ясным голосом начал он сетовать на то, что пастору и доктору так долго приходится ждать его кончины.

— Раз господин пастор здесь, — сказал он, — то я должен ему сказать, что у нас в доме есть еще некрещеное дитя, и я попросил бы господина пастора, пока он здесь, окрестить ребенка.

В комнате и раньше было тихо, но после этих слов, казалось, все замерло. Тогда пастор сказал:

— Тебе пришла в голову благая мысль, Ингмар-сильный. Давно пора было сделать это.

Барбру стояла пораженная.

— Ах, нет, — сказала она, — не надо.

Ее не покидала мысль, что при крещении придется назвать отца ребенка, и поэтому откладывала таинство со дня на день. «Когда развод будет закончен, тогда и окрещу

его», — думала Барбру. А теперь она так испугалась, что не знала, как ей быть.

— Ты можешь доставить мне радость, сделав доброе дело в мой смертный час, — сказал Ингмар-сильный, повторяя слова, которые ему послышались.

— Нет, этого не должно быть, — прошептала Барбру.

Тут и доктор стал на сторону Ингмара-сильного.

— Я убежден, что Ингмар-сильный вздохнет легче, если хоть ненадолго забудет о приближении смерти.

Барбру казалось, что оба они своей просьбой накладывают на нее тяжелые цепи. Она произнесла с тихим стоном:

— Поймите, это невозможно.

Тогда пастор подошел к Барбру и серьезно сказал:

— Барбру, ты ведь сама понимаешь, что ребенка надо окрестить.

— Да, но сегодня это для меня слишком тяжело, — прошептала она. — Завтра я приду к вам с сыном, господин пастор. Нельзя же его крестить теперь, когда умирает Ингмар-сильный!

— Ингмару-сильному это доставит радость, — сказал пастор.

До этой минуты Ингмар сидел молча и неподвижно, но теперь он пришел в сильное волнение, увидев Барбру такой растерянной и несчастной.

«Как это должно быть тяжело для такой гордой женщины, как она», — подумал он. Ингмар просто не мог перенести, чтобы та, кого он любил и уважал больше всех, подвергалась всеобщему презрению и осуждению.

— Пожалуйста, не настаивай, Ингмар-сильный, — сказал он. — Это слишком тяжело для Барбру.

— Мы поможем ей, пусть только принесет ребенка, — сказал пастор. — Она может все необходимое написать на бумаге, я унесу ее с собой и там уже внесу в церковную книгу.

— Ах, нет-нет, это невозможно! — сказала Барбру, пытаясь отложить крестины.

Тогда Ингмар-сильный приподнялся на постели и веско произнес:

— Ты всю жизнь будешь упрекать себя, Ингмар, если не настоишь, чтобы исполнили мою последнюю волю.

Тогда Ингмар быстро поднялся с места. Он подошел к Барбру, наклонился к ней и прошептал: «Ты ведь знаешь, Барбру, что замужняя женщина должна при крещении детей называть только имя мужа». — И громко добавил:

— Я пойду и скажу, чтобы принесли ребенка.

Ингмар взглянул на Барбру. Она задрожала, но не возразила ни слова. «Мне кажется, она вот-вот сойдет с ума», — подумал он.

Он вышел и несложные приготовления были быстро окончены. Пасторская одежда и молитвенник были вынуты из саквояжа, который пастор всегда возил с собой. Принесли сосуд с водой, затем вошла старая Лиза с ребенком на руках.

Пастор надел облачение.

— Прежде всего я должен знать, как назовут ребенка, — сказал он.

— Барбру сама должна выбрать имя, — предложил доктор.