Иезуит.
Шрифт:
СОГЛАСНО приглашению Диомиры, влюбленный австрийский принц явился к ней вечером в назначенный час. Он представлял собой вполне немецкий тип: высокий ростом, совершенный блондин, с правильными чертами лица. Несмотря на то, что принц еще не был окончательно посвящен в чин кардинала и не получил так называемые gli ordini sacri, Андреа был одет в пурпурную мантию кардинала; последнее он делал по приказанию отца. Андреа был плод любви эрцгерцога Фердинанда Австрийского и красавицы Филиппины Вельсер, которая впоследствии сделалась морганатической супругой Фердинанда. Этот курьёзный закон в Австрии давал полную возможность
— Итак, ваше высочество… — говорила куртизанка.
— Мое высочество, — отвечал Андреа, — находится в самом затруднительном положении. Рассуди сама, моя прелестная Диомира. Я прислан сюда моим дядей, императором Рудольфом, исполнять инструкции, данные мне в конклаве при выборе папы. В Риме я встретил кардиналов Мадруччио, Дестэ, Альтана и других, все они прожужжали мне уши о предстоящем конклаве. И что ужасно — все это вырывает из моих объятий Диомиру, для которой я живу на этом скверном свете, и к довершению моих несчастий она сама своими коралловыми губками лепечет мне о конклаве, о выборе папы по ее желанию. Вся эта история кончится тем, что я брошусь в Тибр, — прибавил с комической важностью принц-кардинал.
— Бросаться в Тибр совершенно лишнее, — возразила, улыбаясь Диомира, — а надо меня выслушать. Итак, австрийский принц Андреа, — сказала куртизанка, разглаживая своей белой рукой волосы кардинала, — приказываю вам быть внимательным.
Принц сделал гримасу.
— А если я уйду? — сказал он.
— Вы можете делать, что вам угодно, — серьезно отвечала Диомира, — но я предупреждаю вас, что после этого вы уже не переступите никогда порога моего дома.
Принц, было уже вставши, снова опустился, как покорный ребенок.
— Я вас слушаю, Диомира, — сказал он.
— Мой бедный лев заперт в клетку! — вскричала, смеясь Диомира. — Но я успокою вас. Наш деловой разговор не будет продолжаться долго. Но вы обещаете следовать моим советам?
— Вы меня забавляете, Диомира, — отвечал, улыбаясь, Андреа. — Святой Дух ищет нового папу, я-то, что тут могу сделать?
— Оставим шутки, мой милый ребенок, — сказала Диомира, — теперь они не кстати. Мне немножко знакомы члены святой коллегии. Все эти будущие папы лежали у моих ног, я могу вам сказать, чего они стоят.
— Ничего не стоят!
— Среди них только двое заслуживают внимания: Александр Фарнезе и кардинал Медичи. Если бы они вместе соединились, они бы могли сделать многое. Но дело в том, что они ненавидят друг друга и ведут между собою самую ожесточенную войну. Фарнезе непременно хочет быть папой, а Медичи, хотя и не добивается папской тиары, надеясь быть преемником эрцгерцога флорентийского, но противится всеми силами избранию Фарнезе.
— Медичи не прав, — заметил Андреа. —
— Напрасно, — холодно сказала Диомира. — Подумайте хорошенько, и вы со мной согласитесь. Скажите мне, Андреа, — продолжала куртизанка, — австрийский император Рудольф, ваш дядя, по могуществу и богатству играет первую роль в католическом мире. Не правда ли?
— Еще бы!
— Ну, а когда папой будет Александр Фарнезе, обстоятельства несколько переменятся. Прежде всего, его родственники займут все престолы в Италии. Затем, весьма естественно, Фарнезе будет в союзе явном и тайном со своим другом испанским королем Филиппом II, и влияние Австрии отойдет на второй план. Не забудьте, что авторитет Испании уже упрочен во Фландрии; теперь, если при помощи папы Фарнезе Ломбардия, Парма, Романья также подчинятся авторитету Испании, что будет с Австрией?
— А знаете, Диомира, вы, пожалуй, правы, — сказал после некоторого размышления Андреа.
— Конечно, права. Вы должны выбрать папу, у которого нет царствующего князя и герцога; папу, который заботился бы только о величии церкви и признавал единственный авторитет в Европе — авторитет Императора, но ни герцога, ни князя, ни короля.
— Клянусь Богом, первый раз в жизни встречаю женщину, так разумно рассуждающую о политике! — вскричал Андреа. — Вы замечательный дипломат, Диомира!
Горькая улыбка появилась на красивых губах куртизанки.
— И вы знаете такого человека? — спросил Андреа.
— Знаю.
— Назовите мне его.
— Кардинал Монтальто.
— Францисканец-старик, который уже на ладан дышит и не сегодня-завтра должен испустить дух.
— Он самый.
— Выбор недурен, вполне достойный и нас, и святой коллегии, — сказал, улыбаясь Андреа, — но я предупреждаю вас, Диомира, если узнают о нем кардиналы, они расхохочутся.
— Ошибаетесь, Андреа, — горячо возразила куртизанка, — есть много кардиналов совершенно противоположного мнения, чем вы полагаете.
— Что же они думают о кардинале Монтальто?
— Некоторые действительно считают его неспособным, но далеко не все. Первый ваш кардинал Дестэ вполне ценит достойного францисканца и убежден, что этот с виду немощный старик способен на великие дела. Обратите внимание на все поведение кардинала Монтальто во время царствования папы Григория XIII. Сколько такта, ума, выдержки проявил старик. А его поведение, когда муж Виктории Аккорамбони убил его племянника? Уверяю вас, Андреа, если Перетти Монтальто будет избран папой, настанут самые блестящие времена для святого престола.
— Вы, быть может, и правы, прелестная Диомира, — сказал, улыбаясь Андреа, — но не забывайте, что кардиналов, которые будут выбирать папу, сорок два, и едва ли им всем известны качества кардинала Перетти Монтальто.
— Но я полагаю, из этих сорока двух кардиналов хотя бы один может подать голос в пользу Перетти, — холодно возразила куртизанка.
— Кто же этот один?
— Вы.
— Да, но, Диомира, вы слишком злоупотребляете могуществом ваших прелестных глаз. Подумайте же: я самый молодой из кардиналов, без влияния, без друзей.