Иезуиты
Шрифт:
Но в особенности хорошо себя почувствовали иезуиты с восшествием на престол Павла. Павел скоро подпал под сильное влияние верховного настоятеля иезуитов Гавриила Грубера. Грубер приехал из Вены в Петербург под тем предлогом, что он хочет представить академии наук свои изобретения по части механики. Но в действительности не в механике тут было дело. Грубер по приезде в Петербург немедленно постарался завести связи с высшим обществом. И так как он был человек образованный и умный, то скоро обратил на себя внимание. О Грубере стали говорить, его стали везде приглашать. Скоро молва дошла до императора Павла, и он пригласил его к себе. Павел был в восторге от Грубера и захотел немедленно сделать его кавалером. Иезуит смиренно отклонил от себя эту честь и
— Ваше Величество, с прискорбием я должен отклонить от себя эту честь. Устав нашего ордена предписывает нам посвящать себя службе государя и их подданным единственно для большей славы Божией — ad maiorem Dei gloriam.
Императору очень понравилась речь Грубера и он велел ему приходить во всякое время без доклада. Грубер не замедлил воспользоваться предложением. В результате влияния Грубера в 1800 году Павел обратился к папе с просьбой о восстановлении в правах иезуитского ордена. Затем посыпался целый ряд указов в пользу иезуитов. Первый о том, чтобы в католической церкви св. Петра в Петербурге богослужение отправляемо было только иезуитами. Вторым передавалась иезуитам в полное их распоряжение церковь св. Екатерины со всеми принадлежащими ей домами и доходами. Третий разрешал иезуитскому новинциату в Полоцке умножать богоугодные его заведения и возвращал ордену по мере открытия этих заведений отобранные у него польским правительством имения, четвертый создавал для ордена независимое положение от католических властей.
Против владычества иезуитов выступил престарелый католический митрополит Сестринцевич. Правда, в открытую борьбу вступить он не решался, но иезуиты хорошо знали, что он против них. Надо было Сестринцевича убрать с дороги. Выступить открыто против него Грубер тоже не решился. Тогда он пошел закулисными путями. Через своих сторонников Грубер беспрестанно стал надоедать Павлу жалобами на Сестринцевича. Недоумевая, почему так недовольны Сестринцевичем, Павел захотел узнать об этом у Грубера. Тот воспользовался случаем и разукрасил Сестринцевича так, что тот высочайшим приказом был лишен Мальтийского ордена и ему было воспрещено являться ко двору.
Но старого митрополита ждали еще большие унижения. Через несколько дней вечером, часов в 11, к Сестринцевичу явился полицейский чиновник и передал высочайшее повеление немедленно встать с постели и очистить занимаемое Сестринцевичем помещение для отца Грубера. В ту же ночь к трем часам это было исполнено.
Сестринцевич не мог понять, почему такая немилость стряслась над его головой. Когда он обратился с вопросом по этому поводу к графу Палену, то тот ответил:
— Право, я ничего не знаю!
А потом добавил:
— А в каких отношениях вы с отцом Грубером?
Для Сестринцевича стало ясно, что причина его несчастья Грубер.
Но на этом Грубер не остановился. Он захотел окончательно уничтожить своего противника. Скоро представился случай.
Грубер, пользуясь данным ему правом, как-то явился к Павлу.
— Что нового, о чем говорят в городе? — спросил император.
— Забавляются указом Вашего Величества в нашу пользу! — ответил иезуит.
Павел вскочил, как ужаленный.
— Кто смеет?! — визгливо крикнул он.
Услужливый Грубер подсунул ему лист бумаги, на котором было написано 27 имен. В числе их и имя Сестринцевича.
Этим доносом участь Сестринцевича была решена. 14 ноября 1800 года Сестринцевич был уволен и сослан на жительство под надзор полиции в свое имение. Другие лица, перечисленные в бумаге, подверглись также частью высылке, частью аресту.
— Эти негодяи никогда не вернутся! — воскликнул в радости Грубер, когда узнал о результатах доноса.
На место опального Сестринцевича был назначен его кондъютор Бениславский, человек бездарный, но преданный иезуитам. Теперь все управление латышской церковью сосредоточилось в руках иезуитов. Под покровительством Павла они могли развить широкую деятельность.
Влияние иезуитов на Павла было так велико, что он сам стал хлопотать перед папой о восстановлении
Вступивший на престол Александр I не был поклонником иезуитов, но все же опубликовал буллу. Однако, при этом иезуитам было предписано воздерживаться от католической пропаганды. После этого в 1802 году Грубер был избран в генералы; после его смерти генералом стал Березовский. Во время его управления деятельность иезуитов сильно расширилась. Появились миссии в Саратове, Астрахани, Риге, на юге России, в Москве и даже Сибири. Число членов ордена дошло до 349.
Запрещение заниматься католической пропагандой, конечно, не было выполнено иезуитами. Эту пропаганду они вели усиленно в высшем обществе, вербуя себе последователей. Скоро оказались совращенными в католичество кн. Одоевский, А. Ф. Голицин, княгиня Голицина, гр. Ростопчина, Екатерина Толстая и ряд других лиц. Пропаганда эта велась, конечно, тайно, ибо иезуиты хорошо понимали грозящую ответственность. О том, как велась эта пропаганда, свидетельствует письмо аббата Сюрюга. «Зная край, — пишет он, — я из предосторожности не возбуждаю рвения, а только направляю его и в результате всегда оказывалось, что руководимые таким образом сами собою приходили к желанному концу. В сношениях моих с потаенною моей паствою затрудняет меня более всего не исповедь, а приобщение. Исповедать я могу во время гуляния, в гостиной, на людях, не возбуждая ни малейшего подозрения, но приобщая, я подвергаюсь гораздо большей опасности. Поэтому я просил бы вас сообщить мне ваше мнение об одном моем изобретении: я придумал устроить серебрянный ларчик, в котором бы можно было укладывать святые дары (следует подробное описание его устройства и наставление, как приносить его накануне в комнату причастника, для того, чтобы он мог на другой день поутру, после обычной молитвы приобщиться наедине). Таким образом, — заканчивает аббат, — устранились бы все неудобства тайного причащения». Скоро, однако, эта тайная пропаганда была обнаружена. Случилось это благодаря гр. Растопчиной. «Несмотря на строгий мой запрет, — пишет тот же аббат Сюрюга, — и несмотря на все мои увещевания, она поведала тайну своему мужу… Этот необдуманный поступок срезал меня с ног». С этого времени начались на иезуитов гонения. Указом от 20 декабря 1815 года иезуиты были высланы из Петербурга, и им было вообще запрещено жить в столицах. А 13-го марта 1820 года по докладу министра духовных дел и просвещения кн. Голицина вышел указ о высылке их из России навсегда, имущество было конфисковано, а школы закрыты. Так печально кончилась деятельность иезуитов в России.
Почему иезуиты оказались столь желанными гостями в России, что император Павел стал даже хлопотать за них перед папой? Объяснение этому следует искать не в религиозных воззрениях иезуитов, а в той политической позиции, которую они заняли к этому времени. В конце XVIII века и в первой четверти XIX века вопросы о защите веры мало кого волновали, но появились другие факты, которые заставили над собой задуматься. Революционное движение, грозившее перевернуть весь сложившийся политический уклад жизни, заставил защитников абсолютной монархии искать друзей, на которых бы можно было опереться. Иезуиты поняли, что настало время для их деятельности и они выступили, как оплот реакции. Роль иезуитов в это время хорошо определил граф Иосиф де-Местр следующими словами: «Иезуиты, — это сторожевые псы верховной власти; вы не хотите дать им воли грызть воров, тем хуже для вас; по крайней мере, не мешайте им лаять на них и будить вас». Правда, эти «псы» не обладали только собачьей верностью; они оберегали и защищали того, кто гладил их по шерсти, в противном случае, немедленно показывали клыки и кусали, как мы видели, чувствительно. Эта роль псов, защищающих реакцию, и заставляла покровительствовать им русских императоров.
Но, когда «псы» стали подкапываться под устои, на которых покоилась старая власть, псов беспощадно изгнали из России…