Игнатий Лойола
Шрифт:
...Из-за поворота показались двое вооружённых людей.
«Вот только разбойников мне не хватало!» — подумал Иниго.
Тут он вспомнил своих парижских друзей добрым словом. Лошадь оказалась не только красива, но и вынослива. Перепрыгивая через камни, уверенно обходя опасные места, она уходила от преследователей. Наконец топот сзади затих.
Лойола огляделся. Теперь он уже не понимал, где находится. Тропа совсем исчезла. К тому же солнце, только что исправно палящее, скрылось за облаками.
— Может, хоть ты помнишь, как мы сюда попали? —
— Что бы я без тебя... — начал Иниго и осёкся, заметив в тени скалы обоих преследователей. Ударив пятками в лошадиные бока, он вынесся на тропу и промчался мимо них.
Они закричали:
— Сеньор Лойола! Вернитесь! Мы от Мартина Гарсиа!
Это оказались те самые слуги, с которыми он ездил к герцогу Накеры. Помнится, именно им он отдал своё жалованье.
— И зачем же мой братец послал вас гоняться за мной? — поинтересовался Иниго. — Чего он желает?
— Вашего возвращения в замок, — ответил один из слуг.
— Он говорит: негоже моему брату скитаться, будто бездомному, — добавил второй.
— А если я откажусь от столь любезного предложения?
Слуги смутились:
— Не знаем, сеньор. Нам велено обязательно привести вас в замок Лойоло.
Он посмотрел на слуг. Оба были высоки, крепки и решительны.
— Хорошо. Поехали. Вы знаете, как отсюда быстрее всего попасть в Аспейтию?
Они выехали на столбовую дорогу.
— Что-то я устал, — проговорил Лойола, — надо отдохнуть. Где здесь постоялый двор?
— Если только в Ласао, сеньор, — предложил один из слуг, — туда ведёт очень извилистая дорога по берегу Уролы, это совсем рядом с Аспейтией.
— Замечательно, — обрадовался Иниго, — едем в Ласао.
Доехав, он попросил их осмотреть постоялый двор, а сам, стегнув лошадь, помчался по прибрежной дороге. Обманутые слуги вновь начали преследование, но настигли его уже на входе в госпиталь Святой Магдалены, примерно в трёхстах шагах от въезда в Аспейтию. Здесь Лойола попросил приюта и, получив его, почувствовал себя в безопасности.
Его проводили в комнату с чистой мягкой постелью, но он отказался, устроившись на полу в коридоре. Подложив под голову дорожную сумку, уже стал задрёмывать, когда послышался голос брата:
— Иниго! Что это за странные шутки? Разве у тебя нет дома? Разве ты в ссоре со мной?
— Здравствуй, Мартин, — Лойола, зевая, поднялся с пола. — Прости, если обидел тебя. Но я ведь давно совершеннолетний и могу сам собой распоряжаться, разве не так?
Он смотрел на седого и погрузневшего старшего брата. Наверное, нужно найти другие слова...
— Тебе не надоело позорить наш род, Иниго? — устало спросил Мартин. — До меня ведь иногда доходят слухи. То мой брат спит в канаве, питаясь отбросами, то его судит инквизиция...
— Если
— И как ты себе это представляешь? — голос Мартина прозвучал недоверчиво.
— Буду проповедовать. Учить детей слову Божиему.
Мартин махнул рукой:
— К тебе никто не придёт.
— Достаточно и одного человека, — смиренно ответил Иниго, — но мне будет стыдно обращаться к людям, живя в нашем замке, понимаешь?
Мартин тяжело вздохнул.
Старший Лойола покинул приют расстроенным. Встреча с родственником после долгой разлуки представлялась ему совсем по-другому.
«Надо подождать. Может, образумится, захочет пожить по-человечески...» — подумал он, правда, без особой надежды.
Через несколько дней Мартин Гарсиа де Лойола снова отправился в приют Святой Магдалены. На подходе дорогу ему преградила толпа. Люди, затаив дыхание, внимали Иниго, сидящему на вишнёвом дереве. Вдруг две женщины, явно замужние, судя по платкам, с плачем обнажили головы. Мартин вспомнил народный обычай, существующий в Аспейтии. Некоторые дамы считали возможным жить с мужчинами без венчания, а только ходили с покрытой головой, будто вступившие в брак.
Закончив проповедь, Иниго пошёл к губернатору и начал требовать издать закон, который бы запрещал покрывать голову женщинам, живущим в грехе. Добившись этого через несколько дней, неугомонный проповедник придумал ещё одно нововведение — ежедневный полуденный колокольный звон. Он призывал всех слышащих его преклонить колени и дважды прочесть «Отче наш». Первый раз — о раскаянии всех, пребывающих в смертном грехе, а второй — за то, чтобы «нам самим не впасть в тяжкий грех ненароком».
После, опять же с помощью губернатора, Иниго организовал массовое утопление игральных карт в водах Уролы.
Вникнув глубже в жизнь родного города, неутомимый проповедник обнаружил множество неимущих, которые стеснялись просить милостыню. Он снова пошёл в городской совет и добился появления в Аспейтии постоянно действующего фонда — так называемого «ящика для бедных».
Лойола посещал власть имущих по утрам. Каждый вечер проповедовал — в церкви, на улицах, под окнами. Мартин постоянно следовал за братом, слушая его проповеди. Старался и не мог понять, что в них находит народ.
— Иниго, приходи в замок, выпьем хересу! — повторял он после каждой проповеди.
— Извини, Мартин, у меня мало времени. Я вряд ли ещё раз приеду сюда, — говорил Лойола и отправлялся по домам мирить поссорившихся, утешать печальных и обличать грешных.
Однажды в приют пришла Магдалена, набожная сестра Иниго, когда-то подсунувшая ему жития святых вместо рыцарского романа.
— Дон Иниго, позвольте попросить вас сегодня почтить своим присутствием Лойоло и переночевать там.
Он рассердился.
— Я же сказал Мартину: нет! Зачем он послал тебя уговаривать?