Игорь Святославич
Шрифт:
Задержался князь Глеб в Переяславле, отражая половецкую орду, нахлынувшую из степей, Мстислав, не мешкая, вошел в Киев и сел на столе отцовом и дедовом. Но возмутились смоленские Ростиславичи и помогли Глебу изгнать Мстислава из Киева. Глеб для такого случая даже с половцами союз заключил, понимая, что с половецкой конницей ему легче будет одолеть Изяславича. Звал Глеб и Олега, но тот не пошел, видя, что ни Святослав Всеволодович, ни Андрей Боголюбский с места войск не двигают.
Потерпев поражение, Мстислав Изяславич ушел к себе во Владимир.
Там он вскоре скончался, заболев тяжкой хворью. Плакали на
…В светлице за столом сидели двое: Игорь и Вышеслав. Перед ними лежала раскрытая книга в кожаном переплете. То был «Изборник» князя Святослава, сына Ярослава Мудрого, прадеда Игоря.
В пору своего княжения в Киеве повелел князь Святослав, любитель метких изречений и поучительных присказок, написать книгу — своеобразный кладезь мудрости. Долго писали эту книгу ученые монахи Киево-Печерского монастыря, по крупицам собирая все достойное удивления и поучения, переворошили множество греческих книг и древних свитков на латинском языке. Какие-то тексты вставляли целиком от первой до последней буквы, но чаще брали отдельные отрывки на выбор, потому и получила книга эта название — «Изборник». Иными словами, собранная по частям.
Святослав Ярославич остался книгой доволен и не расставался с ней до самой смерти. Вот только имена составителей этой книги остались в безвестности, а посему книга так и зовется «Изборник» Святослава, в отличие от других «Изборников», составленных позднее, при других князьях.
Книгу эту Вышеслав припрятал в укромном месте, когда в Киев ворвались рати Андрея Боголюбского. Возвращаясь домой, он взял «Изборник» с собой, убедившись, что ни святость монастырей, ни крепость городских стен не могут служить надежным прибежищем для самых прекрасных творений рук человеческих.
Зная, что в Путивле при церкви Вознесения Игорем организована переписка книг, Вышеслав привез «Изборник» к другу, чтобы монахи-переписчики сделали с него несколько копий.
«Изборник» понравился и Игорю прежде всего тем, что от начала до конца был написан по-русски. Игорь знал, что в монастырских библиотеках хранится множество самых разных книг, но половина из них, если не больше, написаны по-гречески или по-латыни. Из тех же книг, что написаны кириллицей, очень много церковных: различные Евангелия, Псалтыри, Жития Святых, Ветхий и Новый Завет, всевозможные молитвенники. Книг, не пронизанных христианским вероучением, занимательных по своей сути, почти нет. Среди них «Изборник» Святослава, конечно, стоял на первом месте.
Игорь это понял, перелистав книгу.
Он был поражен глубиной человеческой мысли, прошедшей сквозь века и запечатленной в слове. Оказывается, и в далекие языческие времена, когда люди в Греции и Италии поклонялись целому сонму богов и богинь, обитающих на высокой горе Олимп, — уже в те времена жили прославленные философы, остроумные ораторы, мудрые цари и полководцы. Сказанное ими пережило их самих на тысячи лет, но не утратило своей необычайной яркости и значимости! Вот что поражало Игоря больше всего.
Ему попалась на глаза фраза грека Плутарха: «Нет ни одного нравственного качества, чья слава и влияние рождали бы больше зависти, нежели справедливость, ибо ей обычно сопутствует и могущество, и огромное доверие у народа. Справедливых не только уважают, как уважают храбрых, не только
— Сколько князей жило на Руси до нас, и вроде бы все они стремились быть справедливыми, но поистине справедливым в людской памяти остается мой пращур Ярослав Мудрый, — делился с Вышеславом своими мыслями Игорь. — Получается, что справедливость либо слишком непосильная ноша, либо понимается это качество души слишком превратно. Отсюда следует, что быть справедливым для всех — и богатых и бедных — невозможно. Конечно, к несправедливости могут толкать и обстоятельства, и ближайшие советники, ведь всего предугадать невозможно, как невозможно заглянуть в мысли людей, дающих советы. Вот и выходит, кто справедлив, тот должен быть и мудр и сообразителен. А если мне не хватает сообразительности, но очень хочется быть справедливым, то как мне быть, Вышеслав?
— Думаю, Игорь, мой ответ тебя не устроит, — задумчиво ответил Вышеслав.
— И все таки, Вышеслав, ответь мне, — настаивал Игорь.
— Для начала следуй десяти заповедям Господним и возлюби ближнего своего как себя. Совершенство души есть прямой путь к совершенству поступков.
— Совершенных людей не бывает, — проворчал Игорь, — как первый человек греха не избежал, так и последний не избудет.
— А ты не меняешься, дружище, — засмеялся Вышеслав. — На всякое слово Божие у тебя своя отговорка.
— Вот греки-язычники из времен Плутарховых в Христа не верили, но справедливости не чужды были. Чему же они следовали?! Каким заповедям?
Вышеслав не успел ответить.
В светлицу вбежала молодая служанка с сияющим лицом и мокрыми руками.
— Ой, радость, княже! — выкрикнула она. — Сын у тебя родился!
Игорь вскочил из-за стола:
— Ефросинья как?
— Жива-здорова, княже. Зовет тебя к себе.
Игорь выскочил за дверь, едва не сбив служанку с ног. Вышеслав услышал, как в отдалении хлопнула другая дверь и далее — торопливый шум шагов вниз по ступеням.
Вышеслав осторожно закрыл книгу и отодвинул ее на середину стола. Затем подошел к окну, в ромбовидных ячейках которого было вставлено зеленое богемское стекло.
На дворе кружились белые снежные хлопья.
Глава восьмая. Поход на Вышгород
Своего первенца Игорь назвал Владимиром, уступая просьбе Ефросиньи, которая непременно хотела назвать сына в честь любимого брата.
В Путивль приехала Манефа взглянуть на внука.
Наконец и путивльские бояре пожаловали к Игорю поздравить с новорожденным. Дошел слушок до них, что князь собирается в поход на половцев, дабы разжиться конями степными и пленниками. Забеспокоились бояре, что, если Игорь без них обойдется: младших-то дружинников у него теперь вон сколько! Постарались умаслить князя своего кто лестью, кто подарками.