Игорь Святославич
Шрифт:
— Борис Жидиславич согласился уступить Вышгород нам, Ольговичам, а себе взять восемьсот гривен отступного и пленного Мстислава, — признался Святослав Всеволодович. — Разве не стоит овчинка выделки, а? Ты сядешь князем в Вышгороде. — Святослав ткнул пальцем в грудь Ярославу. — Со временем и Овруч и Белгород к рукам приберем, тогда и вам столы найдутся на этой стороне Днепра, — повернулся он к Олегу и Игорю.
— Ну коли так… — промолвил Ярослав уже совсем другим голосом.
Перейти из захудалого Сновска в огромный
— А как же смоляне и переяславцы? — спросил Игорь. — Они ведь надеются взять добычу в Вышгороде. И суздальцы тоже.
— А тебе что за печаль о них? — презрительно бросил Святослав. — Уйдут ни с чем смоляне и переяславцы, всего и делов. Суздальцы получат от нас восемьсот гривен серебра и угомонятся.
— Нехорошо смолян с пустыми руками отпускать, — недовольно сказал Олег, — не по-христиански это.
— Об шурине своем печешься? — прищурился Святослав Всеволодович.
— Ну дадим и смолянам откупное, — вставил Ярослав. — Главное, Вышгород у нас будет, об этом подумай, Олег.
— Вышгород еще взять надо, — проворчал Олег.
— Верно, — согласился с ним Святослав. — Ступайте, братья, к своим дружинам. Ударим дружно на Мстислава!
Глава девятая. Вражда из-за Киева
Никогда еще Манефа не видела Олега таким разъяренным, каким он вернулся из похода против Ростиславичей. От дружины Олеговой осталось двести человек, а было пятьсот.
На вопрос Манефы, где боярин Георгий, Олег закричал ей прямо в лицо::
— Где, где… На дне!
Манефа ничего не могла понять, а толком разузнать у рассерженного Олега не было никакой возможности. Он кричал, бранился, проклиная весь белый свет, Ростиславичей и суздальского князя.
Одно было ясно: разбили Ростиславичи союзные Андрею Боголюбскому рати под Вышгородом.
Уже вечером, немного поостынув, Олег поделился пережитым с воеводой Бренком, который оставался вместо него в Новгороде-Северском. Манефа, притаившись за дверью, жадно вслушивалась в их беседу.
— Ты спрашиваешь, как такое случилось, Бренк? Святым распятием клянусь, не знаю! Князья рати на очередной приступ собирали, как вдруг прискакали берендеи с воплями: «Галичане идут!»
Святослав, брат мой, и Борис Жидиславич, воевода суздальский, исполчили конницу, чтобы, значит, встретить галичан, ежели те близко. А сами пешие полки на штурм повели. И тут, — Олег длинно выругался, — смоляне вдруг ринулись на берег Днепра, бросая щиты и копья, начали ладьи на воду сталкивать. Вслед за ними переяславцы побежали и все наши полки расстроили. Такое началось!
Олег опять разразился крепкими ругательствами.
Выпив хмельного меду, он продолжил свой рассказ:
— Борис Жидиславич повелел загородить конницей путь бегущим пешцам, потому как и суздальцы, побросав лестницы, ударились в бегство. Да какое там!
— А галичане-то появились? — спросил Бренк.
— В том-то и дело, что никаких галичан я не видел, — ответил Олег и грохнул по столу кулаком. — Вместо них дружина Мстислава вышла из Вышгорода и давай сечь без милости полки наши расстроенные. Тогда уж все в бегство ударились: и конные и пешие… Возле насадов давка началась. Все так и лезли: кто по сходням, кто прямо через борт. Кто с мечом лез, а кто и с конем. Все перемешались: мужики, князья, бояре… Ни черта было не понять, где черниговцы, где суздальцы, где кто.
Олег выругался и опрокинул в рот очередной кубок.
— Как же тебе вырваться-то удалось, княже? — поинтересовался Бренк.
— А так и удалось: бросил коня, оружие, шлем, плащ и вместе с мужичьем забрался в какую-то ладью, которая едва не перевернулась на середине Днепра, перегруженная сверх всякой меры, — раздраженно ответил Олег. — Очухался только в Любече на другом берегу. Туда же и все прочие ладьи причалили. Я-то спасся, а дружина моя почти вся в полон угодила.
— Святослав-то с Ярославом спаслись? — спросил Бренк.
— Спаслись, — сказал Олег.
— А Игорь?
— Не ведаю. Игорева дружина стала берегом пробиваться вместе с дружиной Всеволода Юрьевича.
— Ну и дела, — покачал головой Бренк. — Что я Вышеславу-то скажу? А где же боярин Георгий?
— В Днепре утоп, — мрачно ответил Олег. — Два насада бортами столкнулись, от удара многие в воде оказались. На Георгии шлем был, да кольчуга, да бронь, да пояс с мечом. Его на дно и утянуло.
— Царство ему Небесное, — перекрестился Бренк.
В глубокой скорби удалилась в свои покои Манефа и долго сидела на стуле в неподвижности, глядя сухими печальными глазами на пламя свечей. Плакать Манефа не умела, но и она была не чужда душевной боли.
…Мерзлая земля звонко гудела под копытами коней. Игорь и Всеволод вели свои поредевшие дружины знакомыми дорогами обратно к Киеву. Вместе с ними шла берендейская конница.
Увидев панику и толчею на днепровском берегу возле ладей, Игорь первым предложил Всеволоду уходить из-под Вышгорода сухим путем.
— А галичане? — спросил тот. — Вдруг напоремся на них?
— Пробьемся, — ответил Игорь.
— Ну, с Богом! — согласился Всеволод.
Игорь сразу взял начальство в свои руки, выслал вперед сторожевой отряд из берендеев, по сторонам разведку из гридней разослал. Благодаря этим предосторожностям удалось разминуться с галицкими полками, затаившись в лесу. Ночевали также в лесной чаще, спали на опавшей листве, не разводя костров.
К Киеву вышли на третий день после полудня. В город решили не входить, а послать одного дружинника под видом гонца.