Игра 1. Лиз
Шрифт:
Как же я ошибалась! Раньше в моем списке худших вещей не было пункта «оказаться в группе, состоящей только из девчонок». Что может быть хуже, чем быть окруженной “намакияженными” (другого слова даже не могу подобрать) девицами, которые только и умеют, что заботиться о своей внешности и сплетничать о других!
В один миг наша группа оказалась разделенной на более мелкие подгруппы, постоянно воевавших друг с другом. И вот… угадайте, кто опять остался в сторонке? Конечно же я! Никто не хотел принимать меня в свои ряды. Это обижало больше всего, ведь среди нас были такие же как и я – не пользующиеся косметикой,
Очень хотелось стать своей. Даже было уже плевать на все, просто хотелось стать своей. Обрести друзей. Хотя бы таких. Потому что когда сидишь на подоконнике в пустой и темной квартире, а за окном льет осенний дождь, очень хочется плакать. Очень…
Экран ноутбука моргнул. Это чего он там? Ноут новенький, сломаться не должен. Но проверить надо. Эх, как же не хотелось вырывать себя из атмосферы «пожалейте меня, я такая бедненькая и несчастненькая». Пришлось.
– Ну и чего ты тут мне моргаешь? – спросила я, глядя на экран.
Было бы смешно, если б не было так грустно. Когда рядом никого нет, можно и побыть немножко сумасшедшей, разговаривая с предметами.
Ноутбук ответил мне еще одним подмигиванием, высветив значок почты.
Угу… Электронное письмо? Отец что ли?
Но письмо было не от папы. Это было какое-то приглашение, кажется… Ну ладно, раз делать нечего, почему бы и не посмотреть?
Аленка – пожалуй, единственный мой друг в школе. Как мы сдружились, понятия не имею. Абсолютные противоположности. Я отличница во всем, кроме физкультуры. Там – увы, четверка. Хотя я бы не сказала, что в плохой физической форме. Но как бы ни старалась не дается мне физ-ра, хоть стреляй!
А Аленка наоборот – троечница. С одной единственной пятеркой – по физкультуре. Вот так и живем: я ее подтягиваю, она – меня. И мы на удивление дружны. Правда, у меня единственный друг – Аленка, а вот она окружена и другими друзьями. С большинством из них я лично не знакома. Хотя, если откровенно, я совсем ни с кем из них не знакома.
Как ни странно, подруга уже собралась. Чудеса!
– Привет! – подъезжаю я к калитке. – Ты сегодня просто рекордно быстро.
– Да нет, – отмахивается она. – Гости были. Я просто не успела переодеться в домашнее.
– Ну-ну, – смеюсь.
Ага. Гости. Это она просто до утра с парнем гуляла. Он у нее любитель ночных прогулок. И именно что прогулок, ничего неприличного – чистая романтика. И как только ей удается выглядеть такой свежей, словно спала всю ночь? Ведь сейчас еще и восьми нет! А что идем так рано? Днем же жарко очень будет. А вечером душно. Вот и остается для прогулок только утро. Ночью-то она занята.
– Как хорошо, когда лето! – мечтательно вздыхает Аленка. – Не нужно делать уроки, отчитываться за домашку. Вставать каждый день рано, чтобы в школу идти.
– Ага, это сказала та, которая вообще спать не ложилась, а гулять пошла утром, – смеюсь я. – Но это же закон подлости: когда в школу, так встать невозможно, а как гулять – о-па! И бодренькие, и свеженькие, и на все способные ранним утром!
– Это да. – улыбается она и поправляет темную косу. – Кстати,
– Не знаю. Просто выросли.
Ну да. Просто и незаметно, даже сама удивляюсь. Я приезжаю к бабушке на каникулы, а потом вдруг осознаю, что с хвостиком ходить не очень удобно, когда волосенки до попы. Пришлось тоже косичку заплетать. Впервые в жизни я любуюсь своими волосами. Длинные, блестящие, немного жидкие, но это ничего. Зато как они здорово выглядят на солнце! Словно медные. Это у нас семейное. Бабушка русая, мама была русая. Только папа каштановый. Но это ничего. От него мне достались серо-зеленые глаза.
Папа. Сколько он будет бизнесом заниматься? Приехал бы домой. Я так хочу с отцом и дедушкой на рыбалку! Что может быть лучше, когда вся семья в сборе и отдыхает? И только бабушка с мамой не любили рыбалку. Точнее они не любили комаров возле речки. А вот шашлыки любили. На глаза наворачиваются непрошеные слезы. Мамочка…
– …помнишь, мы тогда еще… – продолжала болтать Аленка, не замечая моего настроения. И не надо. Еще начнет меня утешать, а этого я не люблю. О чем она тут говорит?
– …Ох уж эти мальчишки! – фыркает подружка. – Они меня уже достали! Вот бы без них были, вообще было бы здорово. Одни девчонки, как думаешь?
– С одними девчонками повеситься можно, поверь тому, кто в такой группе учится! – отвечаю на автомате, даже не сообразив, что я сказала.
А Аленка услышала.
– О чем ты? – она смотрит на меня непонимающе.
И снова тело, как и раньше пронзает острая боль. Словно молнию через тебя пустили, на миг затронув все внутри. Особенно досталось голове. И опять, мгновение спустя все прекратилось, оставив лишь осознание.
Аленка – моя одноклассница. ОД-НО-КЛАС-СНИ-ЦА.
Но я уже учусь в колледже. В педагогическом. В Краснодаре. Я поступила на первый курс в этом году. И у меня группа из одних девчонок. Но… как это?
Я смотрю на подругу.
– Алена, – голос непроизвольно срывается на шепот. – Мы ведь закончили школу… Ты поступила в Сочи, на нотариуса. А я – на педагога, в Краснодаре.
– О чем ты говоришь? – хмурится она. – С тобой все в порядке?
Девушка протягивает руку, чтобы коснуться меня, но я резко отшатываюсь. Интуитивно. Она ничего не говорит, только смотрит удивленно. Однако среди ее эмоций мне отчетливо видится то, чего я не замечала раньше. Ехидная усмешка в уголках губ. Злая. И в ее карих глазах я больше не вижу своей подруги. Это кто-то другой. И становится очень, очень страшно. Настолько, что паника затапливается разум. А этот кто-то продолжает смотреть, едва уловимой тенью проглядывая из привычного мне образа. Кто-то незнакомый. Кто-то злой…
Я знаю.
И я бегу. Просто потому что мне страшно. Такой знакомый мир вокруг меня становится неправильным, чужим! Знакомые дороги, тропинки, вросшие в душу. Но сейчас, будто пелена спала. Есть другие пути. Есть другие улицы. И я больше не знаю, куда повернуть, куда бежать.
В отчаянии хватаюсь за кулон. Как он на мне оказался? Я совершенно не помню, как одевала его! Но зеленый металл ласково греет руку. Оглядываюсь, и словно в каком-то трансе, понимаю, что моя станица превратилась в нечто совершенно другое. Чуждое мне.