Игра без правил
Шрифт:
— Да, понимаю, — ответил я. — А что, если музыка все еще играет?
— Значит, это уже иная музыка, не та, что ты слышал раньше.
Уезжая, я видел в зеркало заднего вида, как он смотрит мне вслед, точно так же, как недавно Уильямс.
Дальше все пошло наперекосяк. Когда я ехал на юг по улице Дон-Шула, «форд» заглох, и мне пришлось толкать его на обочину под проливным дождем. Вымокнув до нитки, я позвонил по мобильному немецкой певице Тамаре и сообщил, что не смогу сегодня приехать. Затем, когда я стал вызывать эвакуатор, села батарея. Запасная, которую я держал
К тому времени, как эвакуатор высадил меня в Овертауне у автосервиса моего приятеля, рабочий день почти закончился, а с ним ушла и надежда на выручку. Вскоре, когда пробки на дорогах уже потянулись в сторону спальных районов, я пил кофе в офисе мастерской и разговаривал с Полом Марчем, хозяином, который сидел напротив и чистил один из своих пистолетов.
Марч любил чистить пистолеты, сидя за столом, — так клиенты быстро понимали, что имеют дело с серьезным человеком. В прошлом у него уже бывали проблемы с людьми, которые хотели забрать машины, но оказывались не в состоянии заплатить за ремонт. По мнению Пола, своевременная демонстрация оружия в подобных переговорах значила куда больше, чем плакат на стене с надписью: «Кредит не предоставляется».
— Твоему «форду» надо менять коробку передач, — сказал он. — Его бывший хозяин просто обдурил тебя.
— Кажется, его звали Марч.
— Впервые слышу.
Он закончил собирать пистолет и перезарядил его.
— Пойдем. У меня есть для тебя кое-что, может, понравится.
Мы вышли на участок за мастерской и направились к стоявшим у забора старым, потрепанным машинам. Из-под белого фургона выскочила пара доберманов и, оскалив зубы, бросилась на меня с явно нехорошими намерениями. Тут псы узнали Пола и запрыгали вокруг него, словно на прогулке.
Пол, который обращался с животными так же, как с людьми, улыбнулся и пнул кобеля под ребра. Сука присела на задние лапы с озадаченным видом. Пол взмахнул рукой, и церберы убрались обратно под фургон, наблюдая за нами из тени, как два снайпера.
— Как насчет этой?
Пол похлопал по капоту черный «тандерберд» 1977 года с прикрученным к крыше велосипедным багажником.
— Всего сто тысяч на счетчике пробега.
— Это до или после того, как ты его скрутил?
— Конечно, после. Слушай, чувак, по крайней мере, ты знаешь, что я не вру.
— Симпатичный велосипедный багажник, — похвалил я. — С такой тачкой не хватает только самого велосипеда.
Вдруг прямо перед нами промчалась крыса и забежала за кучу покрышек, лежавших перед ржавым железным сараем. Мы заметили ее одновременно. Пол нахмурился и приложил палец к губам.
— Начинается сафари, — прошептал он. — Сейчас вернусь.
Держа пистолет около уха дулом кверху, Пол прокрался за полуразвалившимися машинами и исчез за сараем. Я уже стал подумывать, не поискать ли другого автомеханика, когда грохнул выстрел. Три мужика около бокса, склонившиеся над открытым капотом, выпрямились и огляделись. Потом не спеша вернулись к работе. Своего начальника они знали хорошо.
Минуту спустя вернулся Пол. Пистолет торчал за поясом голубого комбинезона. Судя по выражению его лица, сафари успехом не увенчалось.
— Попал? — спросил
— Да откуда я знаю? — огрызнулся он. — Мне, по-твоему, делать больше нечего, как дохлую крысу искать?
Когда я выехал на своем «новом» черном «тандерберде» за ворота мастерской, было шесть часов. Я быстро понял, что эта машина долго не протянет — как и предыдущая, которую Пол мне продал. Ее почистили и покрасили, но это не более чем камуфляж. На каждом светофоре двигатель начинал чихать, и я почти не сомневался, что с карбюратором не все в порядке. Когда я добрался домой, то уже был рад, что просто доехал. Я выключил зажигание, и машина еще с полминуты издавала такие звуки, словно кто-то перемешивал гвозди в стальном ведре.
Я принял душ, выпил пива, затем включил новости, уселся в шезлонг, положив ноги на подставку, и стал слушать о катастрофах и скандалах, но если бы через десять минут меня спросили, о чем шла речь, я не смог бы припомнить ни единого факта. Вскоре мне наскучило красивое, самоуверенное лицо ведущего, и я выключил телевизор. Я пребывал в непонятном состоянии, которое трудно описать. Такое ощущение, словно у меня в душе, как над дверью гостиницы, мерцала неоновая вывеска «Свободно», назойливая, как вопрос без ответа. Наверное, я слишком долго прожил в одиночестве. Не пора ли завести кошку?
Я подумал, не позвонить ли Барбаре, моей бывшей жене, но она живет в Нью-Йорке, а междугородние звонки для меня дороговаты. Я любил говорить, что мы в хороших отношениях. Мне только казалось иногда, будто нас связывало деловое партнерство, а не любовь, завядшая, как цветок, которому не хватило заботы. Она работала биржевым маклером, я — полицейским, и мы никогда не были по-настоящему близки. Даже теперь, спустя пять лет, я не мог понять, как так вышло: чем дольше мы жили вместе, тем сильнее отдалялись друг от друга.
Я не стал ей звонить, и дело не в деньгах. Мы давно чужие друг другу, а у меня совершенно не было настроения выслушивать рассказы об индексе Доу-Джонса или ее новом мужике, кем бы он ни оказался на этот раз. Иногда она намекала, что хочет ребенка, а я — один из возможных кандидатов на сдачу спермы. Похоже, в ее воспаленном прогрессивном мозгу затикали часы материнства. Полагаю, тот факт, что она по-прежнему считает мои гены подходящими, надо воспринимать как комплимент.
При этом она однозначно дала понять, что не стоит даже надеяться на возможное воссоединение. У меня сложилось впечатление, что, по ее задумке, я должен прилететь, внести свой вклад, а затем исчезнуть, как Одинокий Рейнджер, выпустивший серебряную пулю. Это не самое худшее предложение из тех, что я когда-либо получал, и все равно мне было немного не по себе, хотя, может быть, я просто старомоден.
Я снял рубашку, прилег на кровать и какое-то время смотрел на вентилятор под потолком, но настроение не улучшилось. В голове зрела какая-то мысль, но нужно было помочь ей появиться на свет, поэтому я встал, подошел к письменному столу, открыл нижний ящик и достал последнее письмо Вивиан. Я откупорил еще одну бутылку пива, сел на один из низеньких стульев перед столом и стал, наверное, уже в сотый раз перечитывать письмо. Я знал его наизусть — вплоть до неправильных переносов, но все равно читал. Ощущение, словно пьешь из пустого стакана.