Игра Бродяг
Шрифт:
Он почувствовал движение под ногами, посмотрел вниз и взвизгнул. Из тротуара поднималось лицо. Оно было в несколько раз больше человеческого, по цвету и материалу ничем не отличаясь от тротуара. Вогтоус различил неровности асфальтовой поверхности и мелкие осколки зеленого стекла. Он оцепенел, не мог сдвинуться с места. Внутренне он рвался, бился, но все его усилия как будто уходили в чье-то чужое тело, оставляя собственное совершенно неподвижным. Лицо сморщилось от злости и распахнуло огромный рот, захватывая ступню Вогта. Вогтова нога провалилась в разверстую пасть по самое колено, и твердые губы немедленно сомкнулись.
На стенах домов проступали мокрые пятна, которые, расширяясь, превращались в лица. Их веки не поднимались, но рты были широко раскрыты. Воздух зазвенел от их гневных криков.
— Хватит! — вскрикнул Вогт, зажимая уши. — Замолчите!
Он бежал и бежал, путаясь в закоулках, но везде были лица, лица, лица. Он все чаще спотыкался, двигался все медленнее. В итоге, окончательно выбившись из сил, он был вынужден перейти на шаг.
Присмотревшись, Вогт начал замечать, что не все лица выражают злость. Глаза рассерженных лиц были закрыты, но во взглядах тех, которые смотрели на него, Вогтоус увидел страдание, и в их выкриках, вслушавшись, узнал боль, а не ярость. Он уже не стремился к бегству. Его уши притерпелись к воплям, кроме того, он осознал — лица никак не способны причинить ему вред, особенно если не подходить к ним близко.
Он перестал обращать внимание на злобные и сосредоточился только на страдающих, с нарастающим ужасом узнавая знакомые черты.
— Рваное Лицо? — спросил он, не желая верить своим глазам. — Как ты оказался среди них?
Рваное Лицо с бесконечной тоской во взоре смотрел на него с простенка меж двумя зарешеченными окнами.
— Неужели ты обречен на муки, или же это лишь воспоминание о тебе? — спросил Вогтоус и всхлипнул. — Я так скучаю по тебе. Ты был мне настоящим другом. Твои глаза больше не зеленые здесь, больше не зеленые.
Из правого глаза Рваного Лица выкатилась большая мутная слеза.
— Ты узнаешь меня? Ты понимаешь мои слова? — спросил Вогтоус и, догадавшись, что нет, печально последовал дальше.
Он видел лицо Шванн на мусорном баке, все еще красивое, пусть это было почти невероятно с учетом обстоятельств; лицо Молчуна с плотно сжатыми губами; залитое грязью лицо Правителя Полуночи в центре черной липкой лужи; тот, кто звал себя «Я», осторожно выдохнул и исчез в растрескавшейся стене.
У Вогтоуса голова шла кругом. Несчастный, едва соображающий, он еле плелся, переставляя тяжелые ноги, и только думал: «Цветок нет, Цветок нет. Хорошо».
Внезапно тротуар выгнулся гребнем, в момент оказавшись напротив его лица. Вогтоус с разбегу налетел на тротуар, выставив вперед ладони, и только затем осознал: упал. Повернувшись на спину, он медленно вдохнул и медленно выдохнул, снова медленно вдохнул и медленно выдохнул, и вроде бы чуть-чуть полегчало. Крики, окружающие его словно стены колодца, стихали. Лица уходили вглубь, и только темные быстро высыхающие пятна оставались там, где были они прежде.
В голове Вогта стало темно и приятно.
Когда он открыл глаза, то увидел, что сумрачно уже не только в его голове. Это была граница заката и ночи; жизни и смерти. «Я опоздал, — подумал Вогт. — Или еще нет?»
На его щеку упало что-то холодное, но обжигающее. Затем снова. Очередная капля стукнула его по нижней губе. Вогт слизнул каплю и ощутил едкий кислый вкус.
Вогтоус поднялся и, собрав последние силы, побежал. Жестокая наблюдательница молчала, не помогая, но и не насмехаясь. Дождь усиливался. Капли дождя было мутно-белыми и оставляли на коже жжение, у Вогта уже зудело все лицо от них. Глаза болели, закрывались сами собой, и из-под век текли слезы. Иногда Вогт останавливался, не выдержав, и неистово тер лицо рукавами. Теперь он знал, для чего жителям города требовались шляпы и почему они носили одеяния, закрывающие их с ног до головы. Люди были безжалостны к окружающему миру, и, научившись от них, мир ответил им тем же…
Впереди наметился тусклый огонек, который Вогтоус едва различил сквозь дождь и слезы. Однако с каждым шагом огонек становился ярче. Его теплый стабильный свет выражал надежду и ободрение. Это выход, почувствовал Вогт, это спасение!
***
Последний вопрос, ответив на который, она узнает… что? Эхо уже ничего не понимала. Она так запуталась… едва могла припомнить сам вопрос. Сумерки уплотнялись. Надежды на скорое возвращение Вогта в темноте казались все более призрачными.
Она втянула в себя терпкий холодный воздух, и в голове прояснилось.
Что является победой в Игре?
Победив, они окажутся прямиком в Стране Прозрачных Листьев, объяснял Вогт вначале. Там они обретут счастье, там заживут все их раны. Эхо так и не сумела понять, что это за страна такая и где она вообще, и едва ли была способна додуматься до ответа сейчас. Да и можно ли верить, что где-то есть место, где люди не находятся в состоянии постоянной грызни? Впрочем, Бога не интересуют проблемы отдельных людей… И тогда Игра едва ли сводится к тому, что по результатам Вогт и его подруга будут наслаждаться жизнью где-то там, в уютном солнечном мирке с пушистыми облачками… Бог будет удовлетворен лишь тем, если весь мир достигнет состояния благополучия.
А что Богу вообще удалось выяснить?
Перед глазами Эхо замелькали все те, кого они встретили в ходе Игры. Шванн была убеждена, что все вокруг нее крутится, а остальные живые существа только и созданы для того, чтобы удовлетворять одну за другой ее хотелки. Колдун поступился братом из-за страсти к пустой, недостойной женщине, а Кайша, мальчик из далекого Кшаана, достигал своих целей посредством циничного обмана, не задумываясь, какой причиняет вред. Правитель Полуночи и вовсе находился под постоянной властью его болезненных влечений. Что касается Дракона, то, поддавшись своему гневу, он обрушил огонь на всех без разбору… Остальные были не лучше… всегда следовали за своими прихотями, пусть даже осуществление их шло в ущерб другим людям. Вот только в итоге это никому не принесло счастья…
Более того…
Возможно, сам тот факт, что люди ставили собственные желания выше жизни и сохранности окружающих, и объясняет, почему этот мир стал таким ужасным местом. Ведь если каждый постоянно тянет одеяло на себя, то ни один не сумеет согреться… Да она и сама так поступала. Зарабатывала на кусок скверного хлеба, убивая тех, кто, в свою очередь, ради медной монетки пытался прикончить ее…
Мерцание на воде, особенно заметное в быстро густеющей тьме, привлекло ее внимание… Эхо прищурилась, пытаясь рассмотреть.