Игра демона
Шрифт:
руки. – Нет, особой информацией я никакой не владею, к сожалению, а что
именно Вас интересует? Возможно, я смогу Вам чем-нибудь помочь…
А он неплохо умеет заговаривать зубы. Я-то думал, что его будет не так
сложно раскусить. Если бы в мои руки тогда не попало его полотенце, и я бы
не увидел его немного позже, я бы и не подумал, что именно этот человек
имеет прямое отношение к убийству. Мне было интересно, насколько
изменится его лицо, когда он услышит
начать, но Дуглас меня опередил.
– Тогда можно я спрошу ещё кое-что?
Он уверенно подбоченился.
– Сегодня ночью непосредственно после убийства графа Нарцисса
Дидье, на месте преступления было обнаружено полотенце. После недолгих
размышлений, мы пришли к выводу, что этим полотенцем был задушен
молодой граф, затем он выпал в окно, и преступник не успел захватить с
собой своё оружие убийства. На этом полотенце мы обнаружили клевер-
четырёхлистник, вышитый зелёными нитями, – Дуглас подошёл к Амосу
прямо впритык так, что его нос чуть не коснулся носа дворецкого. – Не могли
бы Вы нам сказать, Амос, что означает этот клевер? – почти шёпотом
проговорил он.
У дворецкого на лице был написан ужас, и теперь он не мог его
сдерживать. Дуглас протянул руку к его груди и коснулся значка.
– Ох, какое совпадение. Кажется, это похоже на клевер? – он взял в руку
маленький значок и сорвал его с груди Амоса. – Я больше ни у кого из
прислуги не видел похожего. Я так полагаю, что это отличительный знак
главного дворецкого особняка. И соответственно полотенце, тоже
принадлежит Вам, мистер убийца!
– Н… Нет, я не убивал графа Нарцисса! Это лож! Как Вы можете так
лгать мне в глаза, это ведь…
– Даже не смей отрицать свою виновность! Все улики против тебя, –
перебил его Дуглас. – Ты задержан. Я думаю, по справедливости мы проведём
суд, с этим договориться будет несложно. За всё содеянное необходимо нести
ответственность.
Дуглас увёл подозреваемого в комнату и остался там с ним, чтобы он не
сбежал. А мы с моим господином направились к графине, чтобы сообщить о
нахождении убийцы. Поднявшись в её комнату, мы тихо постучали в дверь.
Графиня, не выспавшаяся и заплаканная, открыла нам только через пару
минут. Увидев нас, она сразу вытерла слёзы и пригласила войти к себе. Сама
она упала на кровать и предложила нам присесть в кресла, но услышав, что
мы нашли убийцу, соскочила с кровати и тотчас же изменилась в лице.
– Кто он? – спросила она грубым голосом.
По её глазам можно было заметить, что графиня готова была разорвать
убийцу собственноручно.
– Главный
господин.
После того, как графиня услышала имя убийцы, на её лице появилось
недоумение. Она не могла поверить в это. Что её собственный слуга, да ещё и
главный дворецкий поместья, которому она доверяла больше всего, оказался
убийцей, она даже не догадывалась.
– Мы, безусловно, договоримся о проведении судебного дела. Возможно
всякое… Бывали случаи, что до заключения дело не доходило, но здесь все
улики против него. Хотя, кто знает, может его просто кто-то подставил.
Сказав эти слова, Фильбер подошёл к графине, снова начавшей громко
рыдать, сел рядом с ней и приобнял за плечи. Мари Дидье ещё долго не могла
успокоиться и всё повторяла имя своего племянника.
Люди… Мне жаль вас, таких привязанных к тем, кого уже нет.
***
На следующее утро, мы с моим господином и Дугласом решили
посетить здание Главного Суда. Поскольку хозяин и Дуглас были сведущи в
этих делах, и у них имелись связи в данной области, мы решили не затягивать,
а назначить судебные разбирательства в ближайшее возможное время. Здание
суда находилось недалеко от особняка господина, поэтому мы встретились с
Дугласом прямо у крыльца суда.
Амос Лагранж в данный момент находился под временным
заключением. Как я уже сказал, у моего господина имелись связи, поэтому
договориться удалось без всякого труда. Но этот дворецкий всё время твердил,
что он не виновен… Я не думаю, что в суде ему кто-то поверит, какого бы
адвоката он не нанял. Графиня Мари Дидье позаботилась о том, чтобы на
стороне её любимого дворецкого выступал один из лучших адвокатов
Франции, ведь она верит в то, что её племянник не мог быть убит собственной
прислугой. Но я всё равно был уверен, что дело решится не в его пользу.
Войдя в здание Главного Суда Франции, мы поднялись на этаж выше, и
мой господин постучал в большую дверь, похожую на ворота. Они тот час же
открылись, и я увидел мужчину лет пятидесяти с короткими рыжими
волосами и милым улыбающимся лицом. По его выражению можно было
сказать, что мужчина находился в состоянии полного умиротворения, и,
казалось, ничто не могло побеспокоить его. Завидев своих знакомых, он ещё
больше расползся в улыбке, и на его щеках появились две довольно глубокие