Игра и Мир
Шрифт:
Я сглотнул, настолько близки были ее слова к правде.
– Ты ничего не сделаешь! Тебе никто не поверит, максимум, на что ты можешь рассчитывать – стать героем идиотской программы про сверхъестественное на каком-нибудь вонючем телеканале. Но даже этого я тебе сделать не дам. Будешь рыпаться, болтать, писать куда-то или делиться переживаниями – упеку в дурку или сама феназепамом до зеленых слюней накачаю.
– Юля, да не собирался я…, – попробовал соврать, но слова застревали в горле.
Девушка внимательно посмотрела мне в глаза.
– Женя, я не хочу тебя пугать, просто
Я сделал над собой усилие, стараясь подавить откуда-то взявшийся гнев, но гнев был на себя. В первую очередь за то, что какая-то девчонка смогла так легко предугадать развитие моих мыслей; а во вторую, за то, что меня так испугали ее слова.
Увидев, что я не собираюсь спорить или возражать, Юля отпустила мое плечо, лукаво улыбнулась и бросила фразой из классики, после которой мурашки на спине стали размером с кулак:
– Совы – это не то, чем они кажутся, Купер.
Мы продолжили пробираться сквозь чащу. Очень быстро опустилась ночь, только огромный, в пять раз больше привычного, диск луны отражал свет так сильно, что позволял ориентироваться среди деревьев и оврагов, обильно расчерчивающих ландшафт. В настоящем лесу мы бы уже переломали ноги, но здесь ночь была похожа на киношную, голливудскую, когда зрителю понятно, что вокруг героев темно, но при этом можно ориентироваться в пространстве.
Иногда, откуда-то сбоку слышалось чавканье и уханье, треск и завывания, но Юля не обращала на это внимания, уверенно продвигаясь к одной ей известной цели. Я старался не отставать. То ли от страха, то ли из-за особенностей игровой механики, спать совсем не хотелось.
– Расскажи, что случилось перед тем, как вы побежали от разбойников, – спросила она, когда мы карабкались на очередной холм, цепляясь за кусты и массивные корни деревьев.
– Да, собственно, ничего. Началась драка, я юркнул за телегу, там же прятался Бен. Потом на нас свалился этот… Яцик. Ну а потом Бен его убил, и мы побежали.
– Как Бен смог его убить? Он же не агрессивная непись…
– Кто, прости?
– Ну непись, NPC – Non-Player Character, неигровой персонаж.
– Ясно… Ну, он выхватил спрятанную у него бутыль, разбил ее о телегу так, что получилась розочка, и пырнул гада. Потом схватил дубинку и добил его по голове.
– Постой, он разбил бутылку и дальше ударил осколками?
– Ну да, а что тут такого?
– А то, что в этой игре нет такого оружия. И возможности что-то сделать из бутылки тоже нет.
– А разве все остальные возможности, которые я сегодня видел собственными глазами, заложены в алгоритмы игры? Мне показалось, что разбойники очень живо общались со мной, ориентируясь в ситуации на ходу.
– Да, это тоже все очень интересные вопросы, но все-таки разбойники были вооружены, как разбойники. Вели себя, как разбойники. Преследовали вполне логичные цели. Роль же мирного персонажа здесь: или сельское хозяйство, или участие в сюжетных сценах, или, как тоже заложено, быть
– Или сам Бен? – попытался угадать я.
– Зря я его отпустила.
Взобравшись на холм, мы увидели за деревьями очертания домика на опушке. В окне горел свет, а из трубы вился дым, хорошо заметный в лунных лучах.
– Пришли. Скоро будем дома, – обрадовала девушка, и ободряюще хлопнула меня по плечу.
Глава 4. Интеграл хочет все знать
Я никогда не был знатоком абстинентных состояний, но то, что испытал, после принятия эликсира, когда Юля уже в нашей питерской квартире стаскивала с меня злополучный шлем виртуальной реальности, наверное, можно назвать именно жесточайшим похмельем, близким к самому настоящему делирию. Судороги изгибали тело знаком интеграла, желудок подскакивал к горлу и опускался вниз в ритм пульса, который, захлебывался аритмией. В глазах плясали искры и звезды, предметы комнаты вращались и складывались то горкой, то россыпью, словно в калейдоскопе. В ушах гудело, звенело и закладывало. Кажется, я кричал. Юля пыталась сдержать мои конвульсии, но это едва ли помогало. Наконец, меня согнуло пополам и вырвало в заботливо подставленный тазик.
– У нас, как в том французском такси: никто не блюет во время поездки, все блюют после, – Юля продолжала удивлять меня цитатами из современной классики мирового кинематографа. – Живой?
Я промычал что-то в ответ. Сознание медленно возвращалось к реальности. Вытер рот трясущимися руками, откинулся в кресле и прикрыл глаза. Стало только хуже, голова кружилась, как после центрифуги, я полагаю.
– Лучше бы меня убили…
– Не преувеличивай. Успеется еще. В первый раз всегда плохо, потом организм привыкает. Видишь, я почти не мучаюсь.
– Обнадежила…
– Тошниться будешь еще или можно убирать? – Юля осторожно дотронулась носком до тазика.
Я помотал головой и тут же пожалел об этом: спазм снова скрутил желудок, и только вновь вовремя подсунутая емкость спасла белоснежную мебель.
– Ясно-понятно. Пока оставлю, сам уберешь. Я нам чай приготовлю с баранками. Мне раньше помогал… да и вообще, жрать хочется, завтракать пора. Хотя… может тебе сто грамм накатить? И целый день свободен…
– Ни за что! Лучше ацетилсалициловой кислоты, если есть, – взмолился я.
– Братюнь, ты базар фильтруй. Нужен аспирин – так и скажи.
Минут через пятнадцать я мог влачить жалкое, но хотя бы какое-то существование. Рвота прекратилась. Предметы вокруг перестали танцевать. В голове начали формироваться обрывки мыслей.
Юля принесла заварочный чайник и две кружки на блюдцах: все из одного советского сервиза.
– У Аишы пылился… а тут вроде как повод… – ответила Юля на мой удивленный взгляд. – Ты все-таки первый раз вышел.
Рядом поставила вазочку с баранками. Юля была одета, как и вчера (позавчера?), в домашнее: белая футболка с принтом, серые спортивные штаны.