Игра Лазаря
Шрифт:
Девушка даже не вздрогнула и продолжила изображать из себя овцу, ожидающую участи на крестьянском подворье. Она тоже слышала тонкий голосок у себя в голове.
– Да, – регистратор защёлкал лезвием, выдвигаемым из рукоятки ножа, – но только в одностороннем порядке. Так что это, скорее, антибиоз.
Мужчина вынул из кармана зажигалку и продезинфицировал лезвие на огне.
– Членовредительством я не занимаюсь! – тут же запротестовал Бельфегор. – Слышь, друг, если у меня кровь пойдёт, она и у тебя пойдёт.
– Ну-ну, ты же большой мальчик, – посюсюкал Лазарь. – Бо-бо не будет. Смотри-ка, даже девочка не боится.
Яника
Глаза морфера налились бешенством.
– Я тебя сделаю бо-бо при встрече! – пригрозил он и стукнул тыльной стороной ладони по столу: – Режь!
Стальное лезвие упёрлось острым углом в середину пухлой ладони и медленно погрузилось в мягкую плоть. Бельфегор шумно задышал.
Глава 4. Ведущий Игры
1
В ладонь Бельфегора натекла порядочная лужа крови, но с рукой Яники ничего не происходило. Когда уже стало казаться, что и не произойдёт, девушка застонала и заёрзала. Присутствующие инстинктивно вытянули шеи, заглядывая в узкую лодочку ладони. Сначала на коже между линией сердца и линией ума появилась ещё одна бледная линия. Потом линия покраснела, углубилась, и вдруг разошлась, как приоткрывшийся рот, обнажив красную лоснящуюся полость. Казалось, кто-то разрезал ладонь изнутри невидимым консервным ножом. Кровь появилась последней. Только что её не было, а уже через секунду она наполнила рану, как вода наполняет ямку, вырытую на морском берегу.
– Поразительно, – проронил регистратор. Вынул из кармана носовой платок и неуловимым движением огромных лап разорвал на две половинки. – Вот, перевяжитесь. Он чистый.
Леонард помог с перевязкой Бельфегору, Лазарь – Янике. Он старался действовать как можно нежнее, накладывая повязку, и пару раз девушка бросала на него благодарный взгляд. Бельфегор позабыл о своей руке и ревниво следил за действиями Лазаря.
Что это было – хорошая актёрская игра, или, наоборот, ужасно плохая? Неужели этот идиот и правда поверил, что между ними с Яникой может существовать хоть какая-то связь? Лазарю пришло в голову, что это уже далеко не первый раз, когда Бельфегор ведёт себя так, будто считает её своим Ангелом. И такая тенденция совершенно ему не понравилась. Чем-то она его пугала.
– Поразительно, – повторил регистратор, когда с перевязкой было покончено. Вернулся за стол и принялся оттирать лезвие ножа от крови бумажным стикером. – У нас здесь действительно смертный Ангел… Просто поразительно!
2
Как оказалось, поразила его на самом деле не Яника – ему не давал покоя поступок Лазаря.
– Вы понимаете, что это не принесёт вам счастья? – допытывался он таким тоном, словно разговаривал с умственно отсталым.
Время от времени он бросал короткие взгляды на Янику и Бельфегора, как будто ожидая, когда же они, наконец, вскочат с мест и завопят во всю мочь: «заканчивай этот концерт и отпусти нас домой, чёртов придурок!»
– Это существо… эта девушка принадлежит своему хозяину. Навечно. Вы понимаете, что это значит? На-веч-но.
– Как там у Пушкина: «но я другому отдана и буду век
– Точно, – глухо подтвердил Бельфегор. Он откинулся в кресле, скрестил на груди руки и исподлобья рассматривал Лазаря. – Думаешь, нашёл свою даму с собачкой? Но ты перепутал, бродяга. Она не дама – она собачка. Собачка, понимаешь? Между вам нет взаимности. Нет, не было и не будет.
Ну, надо же! Даже конченые отморозки иногда почитывают классику.
– Вы не знаете, что принесёт мне счастье, а что нет, – спокойно возразил Лазарь и добавил уже Бельфегору: – Если для того, чтобы ей понравится, придётся превратиться в кобеля – нет проблем. Отращу бакенбарды, отрежу левую половину мозга и дело в шляпе.
Бельфегор зловеще улыбнулся в кустистую бороду, но ничего не ответил.
Регистратор хлопнул в ладоши:
– Что ж, в таком случае начнём.
В течение следующих десяти минут он заводил индивидуальные карточки на каждого из участников (за исключением Яники). Карточки представляли собой маленькие анкеты, состоящие из перечня общих вопросов: пол, возраст, рост, вес, дата и место рождения, род деятельности и тому подобное. Примечательно, что никаких документов никто не требовал – вся информация принималась исключительно на веру.
Когда карточки были заполнены, регистратор вынул из выдвижного ящика стола серебристый цифровой фотоаппарат-мыльницу и сделал снимки анфас каждого из участников. Опять же, кроме Яники. Вся процедура заняла меньше десяти минут. Было видно, что процесс настолько плотно поставлен на поток, что выбраковывать «некондицию» просто нет времени, а потому в ход идут все подряд. Когда нет жалоб, нет и контроля.
Оформление подошло к концу. Регистратор как-то нервно выдохнул, и Лазарь снова почувствовал на себе его взгляд.
– Ты пойми, – ещё раз попытался он, наплевав на официоз и переходя на «ты», – она не станет твоей, даже если вы доберётесь до финиша. Даже если хозяин отречётся от неё…
– Никогда, – ввернул Бельфегор, но регистратор пропустил его реплику мимо ушей.
С тех пор, как он своими глазами убедился в смертности Яники, его отношение к Бельфегору заметно охладело. Как и многие другие в этом мире, он не одобрял подобного «очеловечивания» Ангелов. Впоследствии Лазарь убедился, что люди со схожими убеждениями составляли здесь внушительное большинство. Их позиция не имела ничего общего с идеями борцов за права животных, активистов общественных организаций «Спасём планету!» и прочих «зелёных». Мотивы, которыми они руководствовались, были лишены всякой романтики и филантропии, и объяснялись исключительно потребительским интересом: они считали такое расточительное отношения к Ангелам чем-то вроде порчи ценного материала.
– Вы никогда не будете счастливы, – продолжал регистратор. – Даже если после победы ты сделаешь ей лоботомию, вы соберёте манатки и переедете на Фиджи, она всё равно останется привязана к своему хозяину. Это мания, наваждение, сдвиг по фазе – называй, как угодно. Что бы это ни было, оно с ней на всю её короткую-прекороткую жизнь. Оно же превратит твою длинную-предлинную в сущий кошмар. Подумай ещё раз парень – тебе оно надо?
На какое-то время в кабинете воцарилось напряжённое молчание. Чтобы не вселять в регистратора ложной надежды, Лазарь приподнял окольцованную руку над столом и побренчал цепью.