Игра на изумруд
Шрифт:
– Афанасий Николаевич, я тут раздумываю, как бы вовсе обойтись без этой картины, а вы мне предлагаете… Хотя… А ведь это выход! Я все боялся, что зритель, обнаружив такое вот комическое сходство изображения с моей персоной, станет веселиться не в самых подходящих сценах. Но если его специально выставить на всеобщее обозрение, то все сочтут, что именно так и задумано!
– А что, Александр Александрович, не разрешите ли вы мне выкупить этот портрет по окончании сезона? – неожиданно предложил дедушка. – На память о вас и о том, как вы хитроумным способом устроили мое возвращение на сцену.
– Не сочтите, что я пользуюсь своим положением, –
– Дедушка, а ты действительно хотел купить этот портрет? – спросила я, когда мы остались одни. – Или думал подбодрить господина Корсакова?
– И то и другое. Но поднять настроение было важнее. Ну да мне действительно пора готовиться.
– А я пойду Петю встречать, а то опять станет топтаться на крыльце.
Помимо Пети мне пришлось встретить и Григория Алексеевича Вяткина, так что на репетиции в зале было двое зрителей. По ходу спектакля все время что-то падало, что-то отказывалось работать, но, как ни странно, все эти в общем-то привычные мелкие неприятности никак не отразились на игре актеров.
– Вот теперь я спокоен, – сказал Александр Александрович, едва опустился занавес. – А то все боялся, не напрасно ли мы объявили на завтра второй спектакль.
К вечеру я разволновалась так, что руки дрожать начали. Не за себя и не за премьеру. За дедушку. А он ходил спокойный-спокойный. Хорошо, что подошли циркачи и отвлекли меня от волнений. Во-первых, самим своим приходом, которому я была очень рада. Во-вторых, тем, что как-то само получилось некоторое развлечение: я все пыталась угадать, кто и кем был на арене, потому что там я всех видела в цирковых костюмах и гриме, и ловкий акробат из номера «Два-Мальдини-Два», к примеру, одетый в сюртук, а не в трико, смотрелся совершенно иначе.
Мы немного поговорили, и для меня незаметно настало время занять свое место в суфлерской будке. А вскоре открылся занавес, и все волнения сразу и окончательно забылись.
Портрет, тот самый, Александр Александрович собственноручно вынес на авансцену и дал зрителям сравнить изображение с оригиналом. Для начала раздались отдельные смешки, а вскоре весь зал смеялся от души. А уж когда Штольц-Туманов, игравший Чарльза, заявил в полном соответствии с текстом роли: «Я буду хранить этот портрет, пока у меня есть комната, где его приютить», это вызвало просто громовой хохот.
А дедушка был просто великолепен, смешон, мил и трогателен. Выглядел он заметно старше, чем в жизни, и это натолкнуло меня на мысль, что на самом деле он совсем еще не стар и, может быть, зря всего себя посвящает нам с мамой. Что ему совершенно не поздно заново начать актерскую карьеру, а может, и новую личную жизнь.
После спектакля вновь образовался полнейший хаос. Господин Вяткин с чего-то стал интересоваться у нашего антрепренера, будет ли у актера Кузнецова бенефис в этом сезоне, чем развеселил нас с дедушкой и привел в задумчивость Александра Александровича. Все принимали поздравления, многие и подарки. Меня, как ни странно, поздравляли с дедушкиным успехом наравне с ним самим. Суета прекратилась лишь с приглашением труппы на фуршет. В этот раз и мы с дедушкой поприсутствовали, в результате домой вернулись поздно. И встали тоже поздно, почти к обеду, а вскоре уже пора было снова идти в театр.
Приятно было читать в газетах рецензии, слышать овации в зале. А дома нас ждал еще один приятный сюрприз: приехали дедушка Алексей Тывгунаевич с дочерью Авуль, или в крещении Настей. За разговорами, подарками и прочей суетой, связанной с гостями, спать мы легли далеко за полночь. Но утром встали рано, потому что с вечера дедушка Алексей пригласил нас на рыбалку и мы не раздумывая согласились.
18
Оказалось, что встали мы не первыми. Первой оказалась Пелагея, хотя мы и просили ее не беспокоиться, но отпустить нас в тайгу голодными она попросту не смогла. Мы быстро позавтракали, стараясь не шуметь, и столь же быстро собрались. Вскоре из наших ворот выехали двое нарт, запряженных северными оленями. В нартах ехали четверо эвенков. Полагаю, что нас с дедушкой и днем-то можно было принять теперь за эвенков, а уж в сумраке раннего утра и подавно. Алексей Тывгунаевич, как всегда, заявился с подарками – самыми настоящими эвенкийскими костюмами. Костюмы были точно такие, какие носили он сам и Авуль, только новые и еще более нарядные. Мы с дедушкой лишь подивились, насколько они удобны и теплы. Вниз надевались меховые рубашка и штаны мехом внутрь. Сверху – другие штаны и куртка с капюшоном, но уже мехом наружу. Для украшения на куртке из серого оленьего меха были вшиты кусочки рысьего меха, образовывавшие красивый узор, а капюшоны были оторочены собольим мехом. Даже мягкие сапожки украшали такие же вставки и драгоценная оторочка.
Город был пуст, на всем пути через Миллионную, Кузнечный взвоз и Иркутский тракт нам встретились лишь пара ранних прохожих. Отдохнувшие за ночь олени тянули нарты с кажущейся неспешностью, но за пределы города мы выехали через неполную четверть часа. Иркутский тракт вскоре превратился из городской улицы в загородную хорошо наезженную дорогу, по сторонам которой тянулся густой, очень густой лес. Едва различимы были деревья, стоящие в трех-четырех шагах от дороги, а дальше – сплошная тьма и дебри непролазные! Никогда еще мне не приходилось видеть лес ночью, лежа в санках и укутавшись в меховые одежды.
Звезды еще были различимы на небе, когда мы подкатили к нужному месту, за полчаса до того свернув с тракта на проселок, а после и вовсе на снежную целину едва различимой между деревьев тропы. Нарты выехали на просторную поляну, и дедушка Алексей скомандовал останавливаться. Я огляделась в недоумении: где же мы будем рыбачить? Но решила, что это временная остановка, чтобы размять ноги. И ошиблась.
– Афанасий, бери лопату, будем место для рыбалки готовить, – распорядился дедушка Алексей, извлекая из своей повозки две небольшие деревянные лопатки. – Авуль с Дашей должны костер разводить.
Авуль молча прошла ближе к деревьям, окружающим поляну, и начала вприпрыжку бегать, очерчивая небольшой, в две сажени, круг. Я догадалась, что нужно помогать утаптывать снег под место для костра, ну и для нас самих, чтобы сидели не посреди сугроба. Вмиг стало жарко, сонливость прошла, хотя все еще не было понятно насчет самой рыбалки. Дедушки, в отличие от нас, не утаптывали, а разгребали снег лопатами. Потом Алексей Тывгунаевич уложил лопаты обратно, достал две палки с обитыми железом концами, и дедушки принялись долбить ими в освобожденном от снега месте.