Игра на одевание
Шрифт:
– На светофор смотри, курица! Фигню из ушей хоть вынь! По дороге идешь!
– …то есть всегда они ведут себя алогично, как современные туземцы, которые отправляются в земли духов в наши дни. Совершая паломничества в пустоши и глубь лесов, шаманы нецивилизованных народов и их спутники надевают женскую одежду, ходят на руках, пятятся задом наперед. Это защищает их от гнева потусторонних сил, помогает вернуться в мир людей неузнанными духами и невредимыми.
Миль рассеянно кивнула и сразу продолжила:
– Интересно, что если ряженые вне карнавала
– Стерва! – заорал водитель, но опасливо прикусил язык, услышав резкий сигнал соседней машины и увидев в ней злого Юдина.
Илья подъезжал к Саратовскому государственному университету имени Н. Г. Чернышевского. Гуров дал ему задание понаблюдать за повседневной жизнью успешного ученого Анны Миль.
Устав от пробок, Портнов спускался в метро, когда в «Телеграм» пришло голосовое сообщение от Чубакиной:
– Игорь, здравствуйте. Это Софья. Мне звонили из сервисного центра. Завтра днем курьер привезет мой ноутбук. Его починили. Если результаты моей слежки за Ольгой, – она ухмыльнулась, – вам нужны срочно, приезжайте вечером. И… да. У нас яблок много, поэтому будут блины с припеком. Сидр, как я поняла, вам по службе нельзя.
Было слышно, как она улыбается, говоря о нем. И, как все влюбленные, он, конечно, пренебрег мудрым правилом не бросаться отвечать сразу. А набрал ее номер и, услышав в трубке немного взволнованное «да», выпалил:
– Я приеду. Может, нужно что-то к блинам? Я же из города.
– Все в порядке, – рассмеялась она. – Мы вообще-то тоже часто бываем в городе. В двадцати минутах езды супермаркет. И потом, у нас все свое. Сливочное масло, цветочный мед, варенье… Вы какое любите? Можем специально для вас открыть…
– Да не надо специально для меня. – Портнов покраснел. – Я, если что, могу купить варенье. Просто такого же, как в детстве, нигде нет. Дома стояло в вазочке вишневое с косточками.
– Я вас поняла, – проворковала она. – Достанем именно такое, вот увидите! И заварим под него правильный чай с вишневыми листьями… Приезжайте скорее.
– Обязательно! – пообещал Портнов и повернул к выходу. Ему хотелось купить ей что-то и подарить при встрече. Что-то милое, как она сама. И нужное, чтобы она вспоминала его.
Он зашел в магазин «Все для пекаря» и вышел оттуда с упакованной в крафтовую бумагу резной скалкой, по которой бежала семья ежей с пузатыми яблоками на колючих спинах. «Будем печь такое печенье для детей», – мелькнуло у него в голове.
И снова любящее сердце не подсказало ему о приближении скорой беды.
Стоя на балконе неподалеку от двери в аудиторию, где, согласно расписанию, должен был проходить семинар Анны Миль, Гуров следил за студентами, наводнившими украшенный к Хеллоуину холл. У заплетенного похожей на сахарную вату паутиной окна первокурсницы в медицинских халатах с как бы кровавыми
Он стоял в эпицентре ряженой и раскрашенной толпы с рюкзаками, в которой казалось, что вся нечисть вдруг решила получить диплом. Сквозь нее протискивалась девушка, которая сразу привлекла внимание Гурова. Девятнадцатилетняя Саша Попова не только училась у Анны Игоревны Миль, но и идеально соответствовала виктимологии неуловимого Остряка: невысокая, миниатюрная шатенка с шоколадной россыпью веснушек на бледном лице.
Пока она поднималась по лестнице, толпа в холле рассосалась по аудиториям. Большая перемена закончилась, и коллеги Миль начали свои пары вовремя.
Гуров не был удивлен. Проведя раннее утро в Парке Победы, он изучил паблики в соцсетях, где студенты обсуждали преподавателей или выкладывали фразы, подслушанные в ИФиЖ.
Оказалось, в Институте филологии и журналистики Анна Игоревна славилась интересными лекциями, нетерпимостью к болтовне на задних партах и тонким юмором. Ее любили за умение объяснить на пальцах самый сложный материал и увлечь историями, оживляющими самую скучную тему.
Коммуникационные эволюции в ее рассказах мелькали перед глазами студентов, как пугающие тени на стене из сказки в мультфильме про домовенка Кузю. Пиктограммы рассказывали истории, хранимые пещерой Шове. Зоолог-любитель Тимоти Тредуэлл безоглядно гиб в Медвежьем лабиринте безучастных к людской боли зоокоммуникаций. Создание кириллической азбуки представлялось в ее рассказах большей тайной, чем «Код да Винчи». И совсем рядом, на поверхности, лежала разгадка кода «Энигмы», изменившая итог войны.
Анну Игоревну слушали, раскрыв рты. Именно на ее лекциях даже коллеги с удивлением ощущали ту самую, внимающую рассказчику, как в древности, благоговейную тишину.
В общем, студенты писали, что это стоит ее бесконечных опозданий на занятия. Судя по их переписке, она всегда влетала в корпус на пятнадцать минут позже, но неизменно успевала «разжевать» слушателям увлекательный, сложный и порой пугающий материал.
В коридоре осталось пять человек. Две опоздавшие в соседнюю аудиторию девушки пробежали между ними, кокетливо глядя на самого рослого и спортивного парня в группе.
– Викусь, привет! – крикнули они стоявшей рядом с ним девушке в дорогом пуховике.
– А ты популярен, – шепнула парню девица.
«Где мои семнадцать лет?» – оценив ее красоту, подумал Гуров. Внезапно его внимание привлек бледный и нервный парень, расхаживающий по проходу и сжимающий в руке телефон. Глядя на него, Лев Иванович вспомнил отчет Ильи: согласно данным из университетского медпункта, семинар Миль «Слово трикстера» посещал двадцатилетний Сеня Кононов, у которого в три года обнаружили диабет.