Игра на понижение
Шрифт:
– Двигатель в третий режим, – наконец слышится голос командира.
Вздоха облегчения на командной частоте не слышно – его заглушает смена режима работы. Визгливый рев сменяется басовитым гулом. Скорость истечения рабочего тела падает больше чем в два раза, до двадцати одного километра в секунду, зато секундный расход увеличивается до семи тонн, и температура лазеров начинает постепенно уменьшаться.
У второго пилота свои заботы. На этой скорости атмосфера еще слишком плотная, и нагрузки на рулевые поверхности для корабля их массы уже запредельны. Поэтому аэродинамические рули ставятся в нейтральное положение, и включаются эмиттеры, окутывающие корабль плазменной
– Земля, подтверждаю, переход на третий режим произведен!
В пассажирском отсеке слышится дружное «ух!». Все пассажиры, конечно, знают о перегрузках, кое-кто даже тренировался на центрифуге, но в реальном полете это ощущается совсем по-иному. В этот дружный выдох пристально вслушивается бортпроводник. До выхода на орбиту и отсечки двигателя еще шесть или семь минут. До этого она не сможет выйти из амортизатора и оказать помощь, если это кому-то потребуется. Правда, жалкие два с половиной «же» да еще и с амортизацией любой здоровый человек перенесет без малейших последствий, но с увеличением пассажиропотока Земля – Космос контроль за здоровьем пассажиров серьезно просел, и бывали неожиданности.
Правда, все индикаторы рядом с напряженными физиономиями пассажиров на ее экране горели зеленым, давая основания считать, что проблем не будет.
В кормовой рубке, распластанный в своем коконе, покрывался потом от напряжения энергетик Рафаэль Бьелса. В отличие от Поля, у которого самый ответственный участок уже позади и оставалась теперь рутинная работа по поддержке параметров реактивной струи, у него наибольшие проблемы были сейчас. С реактора на третьем этапе старта с Земли снимается максимальная мощность, и поддержка стабильности его работы имеет приоритет перед любой деятельностью на борту. Если попробовать взять больше – не избежать перегрева конструкций, и тогда, едва получив сообщение о выходе на орбиту, автоматика заглушит реактор. Запустить его заново своими силами невозможно. На Земле для этого используются семьдесят процентов мощности Североавстралийской ТЯЭС. В космосе источников такой мощности нет, поэтому по правилам реактор глушится только после посадки. Если он заглохнет на орбите – экипаж и пассажиров придется эвакуировать, а паром – бросить.
Кроме этого, надо следить за происходящими в плазме процессами. Паразитная реакция дейтерий+дейтерий, дающая заметный нейтронный поток, несмотря на все ухищрения конструкторов биозащиты, могла доставить много хлопот.
Евгений на внутренней поверхности своего виртуального экрана видел, как отметка положения их корабля в пространстве держится точно в центре отведенного им коридора. Если командир экипажа и был рассеян при старте, то теперь он собрался. Гул двигателей уменьшился. Последние шесть минут их работы сожрали две тысячи семьсот тонн плотно упакованного водорода, но обеспечили выход парома точно в рассчитанное окно.
– Отсечка двигателя! – командует Танвир. Гул стихает. – Земля, я «Быковский». Мы на орбите. Коридор заняли, параметры движения устойчивые. Под нами Новая Каледония. К раскрытию радиаторов готовы.
– Подтверждаю. Передаю вас центральной диспетчерской системе. Удачи.
–
– Общекорабельные системы в норме, – откликнулся второй пилот. – Радиаторы раскрываются, исправность сто процентов.
Камеры внешнего обзора показывали, как плиты теплозащиты встают на ребро и из-под них выползают веера радиаторов. Насосы прогоняли по их магистралям хладагент, и избыточное тепло, накопившееся в объеме корабля за время работы двигателей, начало улетучиваться в космос. На фоне голубой Земли паром смотрелся сейчас футуристической парусной яхтой из стимпанковских комиксов середины века.
– Поль?
– Контрольные тесты прошли. Главный двигатель в порядке. К повторному включению буду готов через восемнадцать минут.
– Рафаэль?
– Реактор в норме. Функционирует устойчиво. Расход гелия-3 пятьдесят тысяч единиц. Дейтерия – тридцать три тысячи пятьсот.
– Принято. Алина?
Возникла небольшая задержка, потом на экране внутренней видеосвязи показалось лицо бортпроводника.
– Происшествий при старте нет, пассажиры в порядке, интересуются, сколько до разгона.
– До разгона пятьдесят минут, – сообщил командир. – Амортизаторы никому не покидать.
– И еще, – девушка отодвинулась от объектива, и стало видно, что она расстегнула форменный красный комбинезон, под которым обнаружилась совершенно неформенная коричневая футболка с легкомысленным рисунком и большой надписью по-русски. – У нас тут слишком жарко, двадцать девять. Можно что-нибудь сделать?
– Потерпи, Алин, – откликнулся второй пилот. – Я занялся тепловым режимом, сейчас все налажу.
Бортпроводница кивнула, и экран внутренней трансляции погас. Евгений начал выбираться из кокона, собираясь провести небольшой чек-ап, пока оставался неполный час до повторного включения двигателя, который направит их на курс к Луне, и увидел, как командир молча шевелит губами, сложив руки перед грудью. Омид Танвир всегда молился после выхода на орбиту, и Евгений тактично старался в этот момент ему не мешать. Сам он не был особенно религиозным, и хотя мать заставляла его в детстве учить молитвы, в памяти почти ничего не отложилось. Командир внезапно открыл глаза.
– Дженя, а что написано на футболке у нашей бортпроводницы? – неожиданно спросил он. – Это ведь по-русски, я знаю.
Евгений почувствовал, как рот против воли расползается в идиотскую улыбку.
«Меня не надо носить на руках, я сяду тебе на шею!» – перевел он.
– Замуж ей пора, – недовольно высказался командир и снова прикрыл глаза.
3 мая 2074 года.
Российский союз, плато Устюрт
Олег захлопнул планшет, экран которого был заполнен тактическими знаками, и, решив, что ему нужна передышка, огляделся вокруг. Кругом была картина, радующая взгляд настоящего военного, – его взвод под руководством Балашова чистил оружие. Для бронепехотинцев, вооруженных «АК-250», это была довольно сложная процедура. Автомат Коломийчука под патрон 9,3Ч70 был здоровенной бандурой и со снятыми прицельными приспособлениями, подствольным гранатометом и магазином даже не очень походил на ручное оружие. Посторонние наблюдатели опознавали в нем какую-то оружейную систему, но обычно бывали уверены, что стоит она на каком-то танке, слишком их сбивала с толку непривычная конструкция, никак, казалось, не приспособленная для удержания ее человеком. В некотором смысле они были правы, поскольку «АК» являлись системой оружия бронекостюма «Русич-С2» и для использования человеком без оного не предназначались.