Игра на выживание
Шрифт:
– Я не надолго, дон Теодоро, - сказал Артуро, вежливо поздоровавшись с Теодором.
– Я просто хотел убедиться в том, что Рамон благополучно добрался к вам.
Они прошли через дворик и вошли в дом.
Рамон опустился на ковер рядом с птичьей клеткой. На свету Теодор заметил, что у Рамона были крипухшие глаза, как если бы он недавно плакал. С лица Артуро не сходила нервная улыбка, и встретившись взглядом с Теодором, он покачал голово, словно желая сказать, что он сделал все возможное, но все бестолку.
– Думаю, Иносенса все это время хорошо заботилась о твоей птичке, сказал Теодор,
– Она держит клетку у себя в комнате, потому что там окна выходят на солнечную сторону, да и коту туда не забраться.
Рамон же будто и не слышал его.
Теодор растерянно взглянул на Артуро, затем поманил его к себе, и вместе они отошли в угол комнаты.
– Сегодня что, что-нибудь случилось?
– прошептал Теодор.
– Нет, сеньор. Ничего необычного. Все как всегда. Он сходил в церковь...
Рамон склонился к клетке, открывая дверцу. Секунду птичка смотрела на образовавшийся проем, а затем легко выпорхнула из клетки, перелетая с ковра на диван. Рамон радостно улыбнулся и вытер глаза. Он взглянул на Теодора.
– Прости меня, Тео. Прости меня.
– Ну, конечно же, я тебя прощаю!
– с готовностью отозвался Теодор, не зная точно, что тот имел в виду. В следующий момент он почувствовал, как Артуро тронул его за руку - это был не то жест поддерки, не то скрытое предостережение.
Рамон стоял на коленях перед ним.
– Прости меня, - устало повторил он, обхватывая голову руками.
Теодор приблизился к нему.
– Перестано, иди лучше, присядь сюда.
– Но Рамон не отреагировал ни на это его приглашение, ни на руку, легшую ему на плечо.
– Рамон, может быть, тебе чего-нибудь нужно?
– Нет.
– Рамон отнял руки от лица и снова поглядел на попугайчика.
– Ты ведь никогда раньше не выпускал его из клетки, не так ли?
– Никогда.
И это было чистейше правдой. На все просьбы Лелии и Теодора дать бедной птичке полетать по квартире, Рамон неизменно отвечал, что он боится, что попугайчик залетит под самый потолок, на люстру, и он не сможет достать его оттуда. Однако Теодор был уверен в том, что Рамону просто неохота гоняться за птицей и загонять её обратно в клетку и, что ещё более важно, ему не хотелось доставить бедному существу такую радость. Рамон со странной жестокостью относился к этому маленькому узнику большой клетки, который не приносил ему никакой радости и ничего не получал взамен. По мнению Теодора, подобное отношение было чем-то сродни садо-мазохизму, и тогда ему казалось, что причина этого феномена кроется в том, что Рамон вольно или невольно отождествляет себя с этом птичкой.
Теперь же Рамон пополз на коленях к дивану, вытянув вперед руку с отогнутым указательным пальцем - это был жест, исполненный любовной патетики. Птичка же легко вспорхнула на спинку дивана - крошечное, изящное существо с небесно-голубым оперением на фоне коричневой диванной обивки. Теодору показалось, что Рамон пытается доказать что-то тем фактом, что птичка пойдет или не пойдет к нему в руки.
– Птичка, птичка!
– прошептал Рамон и тихонько зацокал языком, словно желая таким образом подозвать попугайчика к себе.
– Pajaro, pajaro!... Pajaro! 1)
_______________________________
1) Птичка! (исп.)
Теодор
– Рамон, он так сразу не пойдет к тебе в руки, если ты никогда раньше не приучал его к этому, - сказал Теодор.
Рамон как-то сразу сник и сел на пятки.
Теодор похлопал его по плечу.
– Ты устал, Рамон. Тебе нужно отдохнуть. Я буду очень рад, если ты сегодня переночуешь у меня.
– Тут он взглянул на Артуро, и тот радостно закивал головой.
Рамон уткнулся лицом в сиденье дивана и беззвучно разрыдался.
– Что-то он сегодня совсем плох, - прошептал Артуро.
– С ним такое часто бывает - почти каждый вечер - но сегодня он что-то как никогда разошелся. Обычно он каждый вечер просит у меня прощение. Ходит в церковь и там тоже вымаливает прощения.
– Артуро озабоченно поглядел на Теодора.
– Я предложил ему переехать к нам. Мы бы потеснились, как говорится, в тесноте да не в обиде, но он категорически отказался. Теодоро!
– Артуро тронул его за руку и торопливо зашептал: - Только, ради Бога, не говорите ему, что стараетесь ради его же блага. Не говорите, что что-нибудь пойдет ему на пользу. Вы понимаете?
Теодор с готовностью закивал. Он все понимал.
– Он превратно это понимает!
– добавил Артуро.
Теодор сделал глубокий вдох. А затем подошел к Рамону, насильно поднял его с пола и усадил на диван. Расстегнул на нем пиджак и рубашку, затем ослабил узел галстука.
– Рамон, сегодня ты будешь ночевать у меня, - благожелательно сказал Теодор.
– Вставай, мы идем наверх.
Артуро помогал ему. Рамон не сопротивлялся и шел как будто даже с желанием, но казался совершенно обессилевшим и наверняка растянулся бы на лестнице, если бы двое мужчин не поддерживали его под руки. Подняв глаза, Теодор увидел заглядывающую в лестничный пролет Иносенсу. Она спустилась с третьего этажа в своей привычной одежде, но только её длинные волосы были теперь просто зачесаны назад и стянуты на затылке в хвост.
– Дон Рамон!
– радостно воскликнула она и тут же осеклась при виде его безвольной фигуры.
– Он очень устал и ночевать сегодня останется у нас, - сообщил ей Теодор.
– Иносенса, ты не могла бы разобрать постель в комнате для гостей? И принеси из моей комнаты пижаму.
– Si, сеньор, - прощебетала она, удаляясь в комнату для гостей.
Теодор подумал было, что Рамону было бы неплохо принять ванну, но впоследствии был вынужден отказаться от этой идеи. Оставив Рамону на попечение Артуро, помогавшего ему переодеться в пижаму, он направился в свою ванную комнату, взял таблетку снотворного и налил в стакан воды из графина, стоявшего на столике у кровати. Затем он вернулся в комнату для гостей, находившуюся рядом с его спальней. Обнаженный до пояса Рамон сидел на краешке кровати, уныло ссутулившись и опустив свои могучие плечи, что придавало ему большое сходство с боксером, отдыхающим в перерыве между раундами. Артуро помагал ему снять ботинки. В конце концов Рамон поднял ногу и самостоятельно стащил с неё носок.