Игра на выживание
Шрифт:
— Ты, сыщица, короче не можешь? А то так прокудахтаешь до вечера… Покороче, и поконкретней…
— А я что делаю? Так вот, надоумила я Елену Павловну организовать культпоход в театр… Помните, ребятки, как весело раньше проходили такие культпоходы? Песни пели, обсуждали…
Все, все, не буду… Елена Павловна, конечно, запылала. Как же, новую косынку наденет, длиннющий сарафан стала примерять. А что ей, спрашивается, надевать при ее кривых ногах… Не ругайся, Гришенька, больше не буду… Одна загвоздочка — когда глава семьи, то есть подполковник, сможет покинуть свой протухший кабинет. Без него
— Как это приступила? — перебил рассказчицу
Фомин. — И почему в спальне? Моя половина достает обычно мужа на кухне…
— И делает неправильно! Мужики поддаются женскому влиянию только в спальне, — покосилась она на Гремина и снова покраснела. — Почему так — сами должны понимать, не маленькие… Не знаю, что за разговор у них получился, но утром Елена звонит. Любой день подходит, кроме среды. Дескать, в среду Петенька бандитов ловить будет… Вот и все.
— Фу! — вытер Гремин воображаемый пот. — По болтовне ты заслуживаешь первого места… И по бюсту тоже, — показал на открытую в азарте тугую грудь. Симочка поспешно закрылась. — Спасибо, сыщица. Отправляйся досыпать — утром будет много работы. Очередной заказчик объявился — вчера звонил…
Дверь закрылась. Босые ножки прошлепали к дивану. Послышался глубокий, удовлетворенный вздох человека, добросовестно исполнившего очередное задание. Тишина.
— Надо бы — тамбур с двумя дверьми, — размечтался Гремин. — Каждое наше слово в приемной слышно. Не посекретничаешь…
В приемной — возмущенное бормотание. Гремин покачал головой и рассмеялся. Фомин последовал его примеру.
— Итак, дата нападения определена — среда. Готовь своих ребят, разрабатывай операцию, вечером покажешь… Поспишь здесь или поплетешься к Надежде?
— Надо бы, конечно, домой — Надька, небось, не спит, волнуется. Но жалко времени. Транспорт не ходит. Пока дотопаешь — пора назад возвращаться… Лучше звякну, успокою… А храпака задам в твоем кабинете. Вот когда пригодился бы тамбур, — ехидно улыбнулся он.
Гремин помолчал, глядя в угол. Потом поднялся и молча пошел в приемную. Через несколько минут там что-то зашуршало, охнули диванные подушки. Сонный женский голос промурлыкал: «Какой же ты неловкий, глупышка…»
Глава XI
1
Повсюду развернулась лихорадочная подготовка к среде. Будто этот ничем не примечательный день — финишная черта в соревновании, приз которого — московские магазины. Со стороны сыщиков — поимка преступников, почти вычисленных и содержащихся, как принято выражаться, — «под колпаком». Для третьей стороны — получение солидной мзды деньгами, коттеджами, ценными бумагами…
Удивительное все же существо человек!
Микроскопическое время, отведенное для жизни, он безрассудно растрачивает на ерунду. Ну, что дадут тому же Коломину либо Руслану приобретенные по дешевке три магазина? Лишние миллионы прибыли? А что, эти деньги прибавят отведенное для жизни время, отсрочат годы старческой немощи?
Почему так рвутся к финишу бывшие коллеги по партии? Аппетиты разыгрались, не
Мечутся в панике продажные милицейские начальники. Боятся потерять источник дополнительных доходов, обеспечивающих им беззаботную жизнь. Ради этого «источника» начисто позабыли о чести и достоинстве человека.
А частные детективы? Они что, рвутся в неизвестность в поисках справедливости, защищают поруганных и оболваненных сограждан? Ничего подобного, всеядный червь наживы подточил и их разум…
По стране победоносно шествует первобытный рынок. Подминает под себя недавно все самое святое, выедает из памяти прошлые годы, заполняя образовавшиеся пустоты ядом наживы.
Сложившаяся перед средой обстановка напоминает картину, где стая голодных зверей окружила загнанного оленя. Огромного, сильного, с ветвистыми рогами и гордой осанкой. Недавнего повелителя леса. Он повержен не силой — подлостью, не в честном бою — изменой, подточен мздоимством и алчностью…
И вот близится черная среда…
2
— Раздевайся, дорогой, раздевайся, пожалуйста. Нам с тобой, понимаешь, стесняться некого.
Обстановка — прежняя. В кресле бесстыдно раскинулась мохнатая, поросшая черной шерстью обезьяна. Ибо Руслан в голом виде до того походит на нее, что у Серегина перехватывает дыхание.
По комнате расхаживают такие же обнаженные девушки. На этот раз — огнеподобная рыженькая и с гривой распущенных каштановых волос — пухленькая. Маняще виляют задами, хихикают.
Руслан не терпит постоянства. Редко ночует в одном месте — в Москве у него добрый десяток квартир — ни одна живая душа не знает, где он проводит ночи.
Вообще, о нем мало что известно. Откуда возник в Москве, чем занимался раньше, где родился, где учился — полный провал. Тайной окружена даже национальность «героя». По акценту и высказываниям-признаниям — кавказец, по внешности — среднеазиат, часто выдает себя за североамериканского индейца…
Попробуй выследить, подвести под существующие в стране законы.
Вот и женщин он постоянно меняет. И не только по цвету волос. В апартаментах, скрытых в недрах старого лабораторного корпуса, побывали и постельные толстухи, и до прозрачности худые девицы, высокие и маленькие, с выпирающими бюстами и едва заметными девичьими холмиками. Точно так же они менялись и по национальностям. Руслан перепробовал представительниц почти всех известных Серегину наций.
Сегодня предпочтение отдано китаянке — или японке? И грузинке — или армянке?… Цвет же волос — понятие относительное. Сообразуясь с желанием хозяина, недолго перекраситься…
— Зачем звал?
— Сразу дело? Понимаешь, не люблю я за это русских, не уважаю. На Кавказе все делается не так… Вот посидим, покушаем, выпьем, новостями, понимаешь, обменяемся, с женщинами пообщаемся. А уж после — дела-делишки, возьмемся…
— … За кинжалы, — ехидно закончил фразу Серегин.
Руслан, против обыкновения, не обиделся, не стал горячиться, размахивать звероподобными ручищами. Не доказывал приоритет народов Кавказа над всеми остальными народами Земли.