Игра начнется в понедельник
Шрифт:
— Так, стоп, Мари! — остановила я ее болтовню, чтобы разобраться — Ты что, продала ее?
— Да! Извини, но он был очень убедителен. Знаешь что, я решила открыть свою галерею — заявила подруга.
— Нормально такое решение. А зачем?
— Чтобы Мэдисон больше меня не смел ничем упрекать.
— Но галерею-то ты будешь открывать на его деньги.
— Думаете, я этого не заслужила?
— Ой, Марин, ты точно сумасшедшая — улыбнулась я.
— Ты будешь первой, кого я там выставлю. Согласна?
— Давай, сначала ты ее откроешь!
— Вот ты мне нужна, чтобы
— А я даже не знаю когда оно у тебя.
— Через три дня. Ну? — похлопала она глазками с длинными ресничками. И вот как тут отказать?
— Я с Сеней поговорю, если он будет не против.
— И когда это ты успела стать такой степенной? Ай, чёрт с тобой! Поговори-поговори! Главное, чтобы был результат.
Ну, а что? Мне казалось, что я должна была спросить у него. Все таки возникала некая степень ответственности перед человеком за свои поступки. Отношения наши развивались стремительно и того, что люди не могли достичь и за годы, мы совершили за месяц. Ну, или если глубоко не копать и не философствовать, пусть почувствует себя мужиком. Такое объяснение, наверное, устроит многих. А мужик этот сначала недовольно скривился:
— Значит, со мной ты не смогла полететь.
— Я тебе объясняла почему. А тут другое.
— У тебя всему всегда находятся непонятные объяснения.
— Сень, она моя единственная подруга.
— Можешь не продолжать. Лети, если для тебя это важно. Только сразу предупреждаю, на празднике будет Фохтин — блин, с этого-то и нужно было начинать.
— Надеюсь, он тебя с собой возьмёт?
— Нет. Я остаюсь здесь следить за делами. То есть его присутствие тебя не смущает? — уточнил он.
— Это попытка ревности? — вздернула я бровь.
— Думаете, для меня это не свойственно?
— Не вздумай — ткнула пальчиком я его в грудь — Тем более к своему начальнику. Я с тобой.
— Хорошо — Арсений притянул меня к себе и чмокнула в нос — Но смотрю, тебя не смущает то, что он тоже полетит.
— Смущает. Даже раздражает. Но я обещала Маринке.
Да, конечно, я была немного обескуражена. Но наверное, это всё мои тренировки, которые я начала ещё в детстве. Прятать эмоции я научилась на раз-два, чтобы мама лишний раз меня не «спалила». Отсюда и извечные претензии Валеры, что я бездушная кукла. А это просто срабатывал рефлекс. Вот и сейчас Арсений не поверил мне, по крайней мере, посчитал, что я не искренняя с ним. Это уже в самолёте я решила, что пора поговорить с Фохтиным. Я ведь начинаю новую жизнь. Пусть уж лучше старая останется завершенной главой. Да, эти четыре часа, что я провела в небе, мне было о чем подумать.
И вот снова город моей мечты. И снова пасмурный, но не менее яркий и пестрый. Широкие улицы, улыбающиеся люди, непривычное движение и знаменитые красные автобусы, которые словно каравеллы проплывают средь лондонских малолитражек, коими забиты улицы.
Если прошлый раз я таскала Маринку по музеям, в которых она, в принципе, ещё ни разу за столько лет не была, то теперь настала ее очередь организовывать культурную
Я каждую минуту влюблялась в этот город все больше и больше, понимая, что он создан прям для меня. Его шумные пабы, которые к вечеру набивались до отказа, и возле них образовывались целые очереди из желающих подкрепиться крепким элем, спортивные бары, где собирались фанаты футбольных команд, просматривая игры своих кумиров. И каждый камешек в старых зданиях был пропитан настроением, которое передавалось воздушно-капельным путем, то восторженным, то восхищённым.
Да, и конечно нельзя не отметить площадь Пикадилли, где круглосуточно собираются музыканты, художники. Она наполнена звуками музыки, пропитана запахом масла и акварели. Это ведь рай для свободной творческой личности.
Ой, и снова к Маринке…у нас же на носу день рождения. И не то, чтобы на носу, а вот-вот, то есть уже сегодня. И самое главное, что она в заботах о галерее даже забыла о том, что в их огромный дом была приглашена целая куча народа.
Конечно, когда ты каждый день выглядишь как звезда, то волноваться о том, что ты не успела привести свою внешность в надлежащий вид нет смысла. Но это не в правилах Марины, которая ныла по поводу того, что она ничего не успевает. На меня бы посмотрела. Я за время, что провожу в мастерской совсем стала похожа на неандертальца. Алекс, русскоязычный стилист, который обслуживал мою подругу, так и заявил. Он долго-долго вычесывал мои волосы, пытался сделать что-то с руками на которых красовались запущенные ногти. А зачем мне маникюр, если я каждый день вожусь с глиной? Вот что значит, когда мужик к тебе не предъявляет требований. С Фохтиным такого не было. Я каждый день должна была выглядеть на все сто, да и вообще, мне этого хотелось.
А вот он в этот вечер был прекрасен.
Среди этой пёстрой массы гостей, которые то и дело сыпали комплиментами в адрес виновницы торжества, я его заметила сразу. На лице поросль в виде аккуратной бороды, волосы подстрижены, на фигуре идеально сидит тёмно-синий костюм, а на белой рубашке расстёгнуты две верхние пуговицы, предоставляя обзору мощную шею.
Кажется, я совсем увлеклась его разглядыванием. И даже не заметила, что его насмешливый взгляд адресован мне. Сердце снова заходилось в груди от волнения. Оставив своих собеседников, он медленно двинулся ко мне.
— И знаете, я был поражен насколько тонко Вы прочувствовали душу скульптуры. Да-да! У нее есть душа — анализировал свое приобретение тот самый литературный критик, который купил у Марины мою работу. Я устало слушала его болтовню и похвалы. И наверное, спасение в лице Фохтина я принимала с благодарностью.
— Добрый вечер! Надеюсь, не помешают вашей беседе? — говорит мягко, а глаза хищно горят, готовые прожечь дырку в моем собеседнике.
— Я как раз рассказывал Дарине, насколько она талантлива.