Игра не для всех. Варяжское море. Воин
Шрифт:
Глава 13
— Еще раз!
Храбр отступает на пару шагов назад. Ухмыльнувшись, он закрывается щитом, после чего легонько бьет мечом по умбону, словно приглашая меня начинать. Впрочем, почему словно? Он именно что приглашает, охотно демонстрируя мне очередной хитрый прием из арсенала местных бойцов. И кто говорил, что в средневековье неразвито фехтование?! Конечно, его может и не сравнить с виртуозным искусством владения клинком эпохи Возрождения — но зараза! Даже то, что здесь в ходу, не так-то просто разучить!
Шаг
— Попробуешь?
Я азартно, быстро киваю, в предвкушении собственной успешной практики, и замираю перед русом в защитной стойке, готовый к удару сверху. Но венд вновь коротко усмехнулся, после чего очень быстро рубанул по открытой левой ноге, чуть выше колена, остановив клинок в момент касания — я даже среагировать не успел!
— Зараза, мы ведь так не договаривались!
Но Храбр словно не слышит моих слов. Он широко улыбается в очередной раз, а лучащийся самодовольством взгляд устремлен мне за спину. Впрочем, читается в нем и скрытая тревога, и надежда… Проследив за глазами венда, я обернулся — и увидел, как быстро удаляется со двора залившаяся краской Злата, несущая в руках бадью с водой.
Ах вот оно как…
Варяг еще смотрит мне за спину, когда моя стопа врезается в стопу его левой ноги, высекая ее изнутри. Венд проваливается вперед, рефлекторно опустив руки вниз — а я мгновенно обозначаю рубящий наискосок удар в открывшуюся шею, точь-в-точь такой же, каким меня только что «сразил» сам Храбр.
— Ученик превзошел учителя, не находишь?
Глаза руса темнеют от злости. Резко ударив мечом по клинку, замершему у его шеи, обратным движением Храбр рубит от себя, вкладываясь в атаку. Я успеваю подставить под сверкнувшую на солнце сталь тут же противно хрустнувший щит — и от души рублю в ответ, впрочем, сознательно направляя острие меча на защиту варяга. Он легко закрывается, контратакует — и вновь хрустит под каролингом дерево моей защиты… Несколько мгновений мы обмениваемся стремительными рубящими ударами, пока я не ловлю на себе бешеный взгляд венда, не замечаю его яростно оскалившийся рот. Тут-то до меня доходит, что варяг вошел в раж, что бьется он уже всерьез! Спину обдает холодком, и я отскакиваю назад, спасаясь от очередного удара. Противник — да, теперь уже действительно противник! — бросается следом…
Короткий подшаг левой ноги вперед — и я тут же скручиваюсь на ней, одновременно описав правой короткую дугу. Ее носок подсекает щиколотку левой же ноги Храбра, только что перенесшего на нее вес тела — и славянин тяжело падает на спину, сбитый подсечкой. Прием, один из первых разученный мной на тренировках, сейчас срабатывает рефлекторно, бессознательно — но очень эффективно! Я поймал венда на шаге вперед — а после падения он обнаружил у своего горла лезвие моего клинка.
— Храбр, приходи в себя! А то от злобы ошибаться начал, мне вон уже проиграл! Виданное ли дело — бывалый рубака-варяг проигрывает схватку какому-то белоручке-ромею?!
Немного пришедший в себя русич ошарашено смотрит на меня с земли, после чего обескуражено отвечает:
— Как ты там сказал? Ученик превзошел учителя? Очень точно!
Только что свирепо рубившийся со мной, сейчас он обезоруживающе улыбается и протягивает мне руку. Без колебания крепко сжав ладонь соратника, я помогаю ему встать, после чего слегка толкаю его плечом — не чтобы задеть, а по-свойски, с хитрой улыбкой и лукавым прищуром глаз:
— Что, нравится тебе Златка?
Славянин, чьи взгляды в сторону моей названной сестры я заметил уже довольно давно, отвечает не сразу — и улыбка пропадает с его лица. Молодой мужчина становится каким-то серьезным, собранным — а я невольно вспоминаю, какую раньше бурю ревности будили во мне взгляды русича, обращенные на ранившую мое сердце красавицу. Тяжело было смириться с тем, что девушка,
Впрочем, чего я ждал? Отверг девку, когда она считай сама решилась разделить со мной ложе, открыл правду про свою суженую-ряженую, так какой теперь с Златы спрос? Она поступает в точности так, как поступили бы женщины этой эпохи (по крайней мере, по замыслу создателей виртуальной реальности). Но, как говорится, чувствам не прикажешь, так что я ревновал. Сильно ревновал. И даже сегодня, когда я для себя все уже решил и успел даже продумать разговор с соратником — все равно сорвался после удара по ноге венда, хорохорящегося перед девкой. Явил, дурак хвастливый, свою удаль! Так ведь и я не лучше, уподобился влюбленному варягу, а в итоге зарубились всерьез — и все могло закончиться весьма печально. А ведь мелочь! Мелочь…
— Нравится Рома. Очень нравится.
— Так позови сестру замуж, я такому родичу буду очень рад.
Храбр смерил меня с ног до головы насмешливым взглядом:
— Я бы позвал — да вон Горыня тоже ведь на Беляне готов жениться, так только ведь ты сам не разрешаешь без крещения. Разве не так, хитрец ромейский?
Я вернул усмешку товарищу, после чего приглашающим жестом показал в сторону второго подворья:
— А пойдем-ка вместе к нему и сходим, да поговорим?
…Доли в добычи хватило купить простой сруб-пятистенок по соседству с первой избой — и выкупить шестерых холопов-руян из рабства. Изначально кандидатов — то есть молодых, крепких парней, знающих, с какой стороны за оружие браться, было ровно вдвое больше. Но четверо отказались сменить веру предков на христианство даже ради выкупа, еще двое наоборот, слишком поспешно согласились. По сравнению с остальными мужами, тяжело принявшими мое предложение, их энтузиазм меня насторожил — все же вера, пусть и ложная вера, является для местных чем-то большим, чем просто религиозная традиция. Нет, сейчас вера — это духовный стержень, определяющий людское мировоззрение, человеческие поступки и убеждения. И вот так вот легко, не задумываясь от него отказаться… Это меня насторожило. Сложилось стойкое впечатления, что при случае меня с легкостью предадут ради злата, или в случае серьезной опасности — или просто врут в глаза, соглашаясь на христианство. Короче, мутные оказались кандидаты — как и делишки, за которые они оказались в рабстве. За одним вроде бы числилось изнасилование, за другим убийство при грабеже. Одним словом, с такими «бойцами» мне было явно не по пути.
Оставшиеся парни (пять из шести) довольно долго колебались — принять мое предложение или нет. Выглядело это так — я приходил к своему будущему воину, говорил о том, что намерен выкупить его и дать ему свободу в обмен на верную службу в моей дружине. Молодцы конечно с энтузиазмом соглашались — и тут-то я как раз и вворачивал про то, что сам являюсь христианином и что подле себя желаю видеть именно христиан. И прежде, чем получить жесткий отказ, добавлял, что не тороплю и готов рассказать про своего Бога — самого славного и самого сильного, Творца неба и земли, заселившего этот мир животными и растениями и наконец, создавшего человека всего за шесть дней. После чего у пяти «кандидатов» появлялись уточняющие вопросы, на которые я с готовностью отвечал — и про рай и ад, и про грехопадение первых людей, и про Сына Божьего, Господа Иисуса Христа.
Конечно, то, что Господа распяли, у всех вызвало заметное отторжение — для местных ведь их боги есть олицетворение мощи стихий, и то, что какие-то презренные людишки распяли Бога-Сына, не укладывается в их сознании. Впрочем, на это я нашел вполне себе действенный и честный аргумент, доступный воинственным варягам: крестная смерть была допущена именно для того, чтобы Иисус Христос отправился в ад — и сокрушил врата его, победил зло! И вывел из ада всех праведников, томящихся в нем со времен Адама и Евы, обрекших людей на муки в геенне огненной своим грехопадением!