Игра Нептуна

Варгас Фред

– Черт, – выдохнул потрясенный Вуазне, не в силах отвести взгляд от рисунка. – Вы уверены, что это не сказка, не легенда?

– Табличка была настоящая. Вы о чем подумали? О чудовище из озера Лох-Несс?

– Несси не рыба, а рептилия. Где оно, комиссар? Это озеро?

Адамберг не ответил.

– Где? – повторил Вуазне.

Адамберг поднял затуманенный взгляд на коллегу. Он спрашивал себя, что было бы, вползи Несси во врата Страсбургского собора. Об этом немедленно стало бы известно, но паниковать никто бы не стал, ведь Несси – не огнедышащий дракон и жемчужине

готического искусства не опасна.

– Простите, Вуазне, я задумался. Это озеро Пинк, недалеко отсюда. Розовое и синее, потрясающе красивое. Смотрите внимательно, если увидите рыбу, поймайте ее для меня.

– Ну уж нет! – оскорбился Вуазне. – Я не причиняю зла рыбам, я их люблю.

– Эта мне не приглянулась. Пойдемте, я покажу вам озеро на карте.

Адамберг постарался обезопасить себя от встречи с Ноэллой: припарковался на отдаленной улице, в дом вошел через черный ход, не отправился гулять на тропу. Он срезал путь через лес, прошел через стройку, где встретил заступившего на пост охранника.

– Привет, парень. – Тот помахал ему рукой. – Все гуляешь?

– Да вот гуляю, – улыбнулся Адамберг.

Он почувствовал себя в безопасности и зажег фонарик, пройдя две трети пути, после камня, за который Ноэлла никогда не заходила, и вернулся на тропу.

Она ждала его двадцатью метрами ниже, стоя под буком.

– Пойдем, – сказала она, беря его за руку. – Хочу тебе кое-что сказать.

– Ноэлла, у меня ужин с коллегами, я занят.

– Я тебя не задержу.

Адамберг позволил ей увлечь себя к лавочке проката велосипедов и предусмотрительно уселся метрах в двух от девушки.

– Ты меня любишь, – объявила Ноэлла. – Я поняла это в первый же день, стоило тебе с места в карьер появиться на тропе.

– Ноэлла…

– Я это знала, – перебила его Ноэлла. – Знала, что это ты и что ты меня любишь. Он сказал мне. Потому я и приходила к этому камню каждый день, а вовсе не из-за ветра.

– Кто такой «он»?

– Старый индеец, Шави. Он мне сказал. Что вторая половинка Ноэллы явится ей на камне у реки древних утауэ.

– Старый индеец, – повторил Адамберг. – Где этот старый индеец?

– В Сент-Агат-Де-Мон. Он алгонкин, потомок утауэ. Он знает. Я ждала и дождалась тебя.

– Господи, Ноэлла, но ты же не веришь в эти бредни?

– Ты, – Ноэлла ткнула пальцем в Адамберга, – ты любишь меня, как я люблю тебя.

Совсем сумасшедшая. Лалиберте прав. Это была ловушка – одинокая девушка на тропинке на заре.

– Ноэлла, – сказал он, вставая, – я очень хорошо к тебе отношусь, но я тебя не люблю, прости. Я женат и люблю свою жену.

– Ты врешь. У тебя нет жены. Старый Шави мне так сказал. И ты меня любишь.

– Нет, Ноэлла. Мы знаем друг друга шесть дней. Ты грустила из-за разрыва с другом, я был один. Вот и все. Конец истории. Мне очень жаль.

– Никакой это не конец, все только начинается и будет длиться вечно. Там. – Девушка показал на свой живот.

– Что – там?

– Там, – спокойно повторила Ноэлла. – Наш ребенок.

– Ты врешь, – глухо возразил Адамберг. – Ты не можешь этого знать.

– Могу. Тест

дает ответ через три дня. И Шави мне сказал, что у меня будет от тебя ребенок.

– Неправда.

– Правда. И ты не бросишь Ноэллу, которая тебя любит и носит твоего ребенка.

Взгляд Адамберга инстинктивно метнулся к окну. Он поднял раму и выпрыгнул на дорогу.

– До вторника, – крикнула вслед Ноэлла.

Адамберг вернулся на велосипедную дорожку и бежал всю дорогу до дома. Тяжело дыша, он вскочил в машину и поехал в сторону леса, круто поворачивая на грунтовых дорогах, ведя слишком быстро.Притормозив перед кафешкой, купил пива и кусок пиццы. Он проглотил еду, как медведь, сидя на корне на опушке леса. Его загнали в ловушку. Ему негде спрятаться от этой полубезумной девки, взявшей его за горло. Он уже представлял, как она появляется во вторник в аэропорту и поселяется у него в Париже. Он должен был знать, понять, увидев, как она сидит на камне, такая странная и прямая как струна, что ее мозг болен. Он избегал ее с первой встречи, но проклятый квинтет швырнул его, как последнего болвана, в объятия спрута.

Мысль об ужине и холодный вечерний воздух вдохнули в него новые силы. Испуг превратился в ярость. Какого черта, никто не имеет права заманивать другого в ловушку. Он выбросит ее из самолета или швырнет в Сену в Париже.

Однако, подумал Адамберг, что-то он слишком часто приходит в ярость в последнее время, слишком многих ему хочется раздавить или убить. Фавр, Трезубец, Данглар, новоявленный отец, а теперь вот еще и девчонка. Как сказал бы Санкартье, он теряет голову. Все симптомы налицо – и убийственные приступы ярости, и даже эти облака, которые ему впервые расхотелось разглядывать. Вышедший из гроба мертвец, вилы, медвежьи когти, злые озера давили на психику, казалось, он сам в каком-то черном облаке. Да, возможно, у него слетает резьба.

Адамберг устало вернулся в номер, чувствуя себя то ли преступником, то ли человеком, собственноручно загнавшим себя в угол.

Вуазне вместе с Фруасси и Ретанкур рванули на озеро Пинк, еще двое отправились обследовать бары Монреаля и увели с собой совестливого Жюстена, Данглар возмещал недосып, а Адамберг, говоря военным языком, весь уикенд «скрытно передвигался». Ему всегда было хорошо на природе – исключение составляло мрачное озеро, – и он предпочел не торчать в комнате, где могла появиться Ноэлла. Он ускользнул на заре, когда все еще спали, и поехал на озеро Мич.

Он провел там много часов, бродя по деревянным мостикам, обходя берега и погружая руки по локти в снег. Он счел за лучшее не возвращаться в Халл и заночевал в таверне Маниваки, молясь, чтобы шаман Шави не появился в его комнате и не притащил с собой свою последовательницу-фантазерку. Весь следующий день он до изнеможения бродил по лесам, собирая пурпурно-красные листья и размышляя, в какой дыре спрятаться вечером.

Поэзия. А если пойти ужинать в поэтический бар? «Катрен» не привлекал молодых, Ноэлле не придет в голову искать его там. Он оставил машину далеко от здания и пошел по широкому бульвару, а не по проклятой тропе.