Игра нипочём
Шрифт:
– Фигня, сквозная, а как саднит… – Скрежеща зубами, перевязал, опять отшвырнул мысль о промедоле, посмотрел с кривой ухмылкой на Краева. – Ты, сержант, родом-то откуда? Я из Сибири…
– А я из колыбели трех революций. – Краев снял с пояса флягу, взвесил на руке, протянул Песцову. – Вот вернусь домой, рвану через дорогу в пельменную и возьму двойную с перцем и с сыром… Нет, пожалуй, тройную. И салат из огурцов. Водочки ещё, конечно, граммов двести пятьдесят. Ну а потом – по бабам…
– Да, пельменей бы хорошо… жареных… – Сдерживая себя, Песцов экономно отпил, облизал губы, возвратил флягу
Только сейчас он сообразил, что с сержантом они почти одногодки, – тому было явно за двадцать. И Семён не удержался, спросил:
– Что же это ты, Краев, не со своим-то призывом?..
– А потому, что мудак, – усмехнулся тот, отпил и стал устраивать на ремень опустевшую флягу. – Мало что гражданин, так ещё и студент. Теперь уже небось вечный…
Передыхать-то они передыхали, курили, перебрасывались на ничего не значащие темы, но понимали со всей отчётливостью – скоро станет не до разговоров. Воды нема, патроны на исходе, а главное, душманы на хвосте. И уж они добычи не упустят. Пойдут по следу, пересчитают мёртвых, вынюхают кровь, дадут знать своим. Выследят, наступят на пятки, доберутся до горла.
– Ну-кася… – Песцов в который раз вытащил карту, глянул и скривился сильней, чем от боли. – Ну и влипли. Кишлаки аж на сорок вёрст сплошной цепью. А дальше первого нам не уйти, с моей-то ногой… Какие мысли будут, сержант?
– Нормальные герои всегда идут в обход, – пожал плечами Краев. – А хорошая мысля приходит опосля. Может, нам с духов взять пример и под землю уйти? Пусть ищут хоть с собаками, всяко хуже не будет. Да и водички попьём…
– А что, это мысль, в кяризы [40] забуриться, – сразу встрепенулся Песцов, и глаза его засветились надеждой. – Надеюсь, наши здесь ещё не поработали.
– Да не, вон какие джунгли, [41] – сплюнул в сторону кишлака сержант, отвернулся отлить и непроизвольно пригнулся, с яростью прошептав: – Идут, суки, мать их… Эх, «Утес» [42] бы сюда.
– Такую твою мать! – Песцов вытащил бинокль, обнаружил разбитый окуляр, посмотрел, прищурившись, как в подзорную трубу, пожевал губами, отбросил сигарету. – Вперёд.
Увиденное ему очень не понравилось. Душманы уже были в кустарнике на той стороне реки, выдвигались уверенно, действительно как охотники, преследующие дичь, а один, видимо главный, общался с кем-то по «воки-токи». [43] Интересно, так его растак, с кем. Впрочем, долго занимать извилины увиденным он не стал – душманы ещё были далеко, а окружающие реалии вот они, рядом. Пыльная дорога, ленивый арык, мутная вода пополам с мусором… Пара аборигенов в халатах, в чалмах, в огромных галошах на босу ногу. Следом вереница женщин с лицами, замотанными до глаз. Стайка грязнущих поджарых бачат, оборванных, юрких, мал мала меньше. Только это были не те улыбающиеся бачата, кричащие: «Эй, шурави, чарс [44] хочешь?» Зыркнули по-звериному, ощерились и дружно, словно по команде, пропали. Не иначе побежали к своим душманам-родителям с докладом…
– Да, наши точно здесь не работали, – сделал вывод Песцов, когда они с оглядочкой пошли вдоль неприступных дувалов. [45]
За ними росли груши, гранаты, черешни, стояли шелковичные деревья, зеленел орешник, вился виноград…
– Ничего, ещё не вечер, –
Действительно, кишлак был не из бедных – мечеть, дукан, [46] кое-где даже двухэтажные дома. Настоящий гадюшник, рассадник контрреволюции.
– Бэтээр бы сюда, – размечтался Песцов. – Залечь в «десанте», [47] ноги вытянуть. Хотя бы одну ногу…
Усталость, кровопотеря, грызущая боль вдруг разом навалились на него. Хотелось даже не то что ноги вытянуть – просто не протянуть их. Не отдохнуть, а – не сдохнуть.
– Точно, залечь, причём с бабой… – Кажется, Краев пытался его поддержать. – Ага, а вот и колодец. Вон там, за дувалом, у айвы. Ну что, пойдем посмотрим?
Фигушки, посмотреть удалось только издали. Со стороны колодца ударили очередями. Стреляли, судя по звукам, из четырёх стволов, причём не на поражение – поверх голов. Как пить дать, суки, хотели взять живьём.
– «…»! – хором высказались Краев с Песцовым и синхронно рванули к канаве. Плюхнулись на брюхо в липкую грязь местной клоаки, дружно огрызнулись короткими двойками. Вот это и называется – вешалка. [48]
– Давай, рви к мечети, – загнал гранату в подствольник Краев. – Я прикрою. И следом…
Почему к мечети-то? Спроси – не ответил бы. Может, потому, что у нас преследуемый если добежит до церкви, то всё, вне опасности, под Божьей защитой. Может, и Аллах не выдаст, защитит, от смерти спасёт?
– Сука! – Песцов, откуда и прыть взялась, добежал до угла, остановился, дал очередь по душманам. – Падлы!
Сержант под прикрытием его стрельбы тоже вскочил, выдал спурт, благополучно подтянулся.
– Ну от тебя, товарищ старший лейтенант, и несёт…
– На себя посмотри, – не обиделся Песцов, и в этот миг их опять обстреляли.
Снова длинными очередями, не экономя патронов, и снова поверх голов.
– Вот суки! – сделал вывод Краев, бухнул из подствольника и потянул Песцова налево, в заросли винограда, – растяжка не растяжка, «лягушка» не «лягушка», наплевать. Все одно сдохнуть придётся, так лучше уж с музыкой!
Однако Аллах, видимо, надумал повременить с их кончиной. Они увидели колодец. Увидели совершенно случайно, с двух шагов, – укрытый разросшейся лозой, он был практически невидим со стороны.
– Что, падлы, взяли? – сквозь оскаленные зубы прошипел Краев и обернулся к Песцову. – Фонарь есть?
– Есть. И дохлые батареи. – Волоча подбитую ногу, Песцов дохромал до колодца, заглянул в зияющую дыру. – Давай, я прикрою.
Во время операций по зачистке кяризов он вниз никогда не смотрел – дабы не получить очередь в лицо от засевших под землёй духов.
– Тьфу, тьфу, тьфу, тьфу… Господи спаси и помилуй. – Краев принялся спускаться по ступеням, устроенным на облицовке стенки, Песцов, изнемогая от боли, с матюгами двинулся следом. Казалось, в руку и в ногу воткнули по раскалённому штырю…
Спуск привёл их на глубину где-то метров шести, на ровную каменистую площадку. В центре – яма, наполненная водой, вправо и влево – галереи высотой и шириной метра по два. В полу виднелись неширокие канавки, по ним вода попадала в ёмкости, а излишек тёк дальше, к следующей яме.