Игра по правилам
Шрифт:
— Да.
Он вновь показался обиженным моим вопросом.
— Я звонил им из офиса. Они ждут. Платить не надо, они пришлют счет. Просто возьми квитанцию. Хорошо?
— Да.
— Потом заедешь в гостиницу «Селфридж» за моей знакомой и привезешь ее сюда. Она тебе позвонит, так что оставь телефон включенным.
— Да.
— А потом, если хочешь, можешь ехать домой. Мрачно взглянув на меня, он лишь спросил:
— Завтра в то же время?
— Если тебе еще не надоело. Он вдруг совершенно неожиданно расплылся в улыбке — зрелище,
— Лучшее время моей жизни, — сказал он и удалился, оставив меня буквально с открытым от изумления ртом.
В этом состоянии я прошел в маленькую гостиную и немного прибрался там. Раз Брэду нравилось часами ждать меня, читая самые неожиданные журналы, меня это устраивало, но я уже не чувствовал себя в непосредственной опасности и при желании мог сам водить машину. Так что в качестве телохранителя-шофера Брэд дорабатывал последние дни. «Он должен это понимать, — думал я, — ему уже несколько раз приходилось чуть ли не навязывать свои услуги».
К вечеру этой среды лодыжка тоже чувствовала себя гораздо лучше. Насколько я понимал, в местах перелома на костях всегда нарастала новая ткань, которая соединяла кости, как клей. Через восемь-девять дней эта мягкая ткань начинала отвердевать, и с этого момента кость быстро крепла. К этому времени у меня, видно, началась именно эта фаза. Оставив один из костылей в гостиной и опираясь на второй, как на трость, я для равновесия касался пола большим пальцем левой ноги, чтобы не переносить на нее всю тяжесть тела.
Я решил, что обезболивающее больше не понадобится. За ужином я буду пить с Клариссой вино.
Я вдруг с удивлением услышал, как в дверь кто-то позвонил. Для Клариссы было слишком рано: за такое короткое время Брэд не успел бы отвезти пакет, заехать в «Селфридж» и привезти ее сюда.
Доковыляв до двери, я посмотрел в «глазок» и с изумлением увидел на пороге Николаев Лоудера. Позади него на дорожке стоял его приятель Ролло-Роллуэй и с тоскующим видом оглядывал палисадник.
В некоторой растерянности я открыл дверь, и Николас Лоудер тут же сказал:
— Как хорошо, что вы дома. А мы тут ужинали в Лондоне, и, поскольку осталось свободное время, я подумал, почему бы нам не зайти и не поговорить насчет Джемстоунз, чем вести переговоры по телефону.
— Но я еще не назвал цену, — возразил я.
— Ничего. Мы можем обсудить и это. Можно войти?
Отступив, я неохотно пропустил их.
— Ну что ж, — сказал я, глядя на часы. — Только ненадолго. Ко мне скоро должны прийти.
— У нас тоже дела, — заверил он меня. Обернувшись, он махнул своему приятелю. — Заходи, Ролло, у него есть для нас время.
Роллуэй с видом человека, которому не нравилось все это мероприятие, поднялся по ступеням и прошел в дом. Повернувшись, я провел их по коридору, нарочито оставив входную дверь открытой, как недвусмысленный намек на то, что им не стоит долго задерживаться.
— В комнате беспорядок, — бросил я им через плечо. —
— У нас? — переспросил Николас Лоудер.
— У нас с Гревилом.
— Ax! — воскликнул он.
Он вновь ахнул, увидев застрявший в экране телевизора горшок с хризантемами, однако Роллуэй смотрел на все весьма равнодушно, словно ему доводилось видеть подобный хаос изо дня в день.
При ближайшем рассмотрении Роллуэй выглядел не более привлекательным, чем на расстоянии: угрюмый, коренастый, крепко сложенный мужчина средних лет, лишенный всякого обаяния. «Его дружбу с обаяшкой Лоудером можно было объяснить лишь деловыми взаимоотношениями», — подумал я.
— Это Томас Роллуэй, — с некоторым опозданием представил его мне Николас Лоудер. — Один из владельцев лошадей. Его очень интересует Джемстоунз.
По виду Роллуэя трудно было сказать, что его вообще что-то интересует.
— Я бы предложил вам что-нибудь выпить, но преступник разбил все бутылки.
Николас Лоудер рассеянно взглянул на осколки стекла на ковре. Бриллиантов в бутылках не было. Зря только перепортил выпивку.
— Не могли бы мы присесть? — спросил он.
— Конечно.
Он уселся в кресло Гревила, а Роллуэй примостился на подлокотнике второго кресла, оставляя мне тем самым лишь жесткий стул. Я присел на краешек, отложив свой костыль и желая, чтобы они поскорее ушли.
Я взглянул на Лоудера, высокого, светловолосого, с умными карими глазами. Казалось, он больше уже не злился на меня, как в недалеком прошлом. И я почти почувствовал себя виноватым за то, что втайне от него делал анализ на кокаин, в то время как он вел себя со мной самым естественным образом, впервые с тех пор, как умер Гревил. Если бы он был таким с самого начала, мне не пришлось бы устраивать все эти проверки.
— Итак, сколько вы хотите за Джемстоунз? — спросил он.
Из документов «Саксони Фрэнклин» я знал, сколько стоил Джемстоунз годовалым жеребенком, но это почти не имело отношения к его стоимости два года спустя. Он уже однажды был победителем, но особо не блистал. И я назвал цену, в два раза превышающую его начальную стоимость.
Николас Лоудер иронично рассмеялся:
— Ну, Дерек. Половину.
— В эту сумму он изначально обошелся Гревилу, — сказал я.
На какое-то мгновение прищурив глаза, он тут же с невинным видом открыл их.
— Так, значит, вы все-таки в курсе! — с улыбкой воскликнул он. — Я обещал Ролло приличную лошадь за разумную цену. Нам хорошо известно, что Джемстоунз не мировой рекордсмен, однако, я думаю, он еще будет победителем. Будет справедливо, если мы заплатим за него ту же сумму. Более чем справедливо.
«Вполне возможно, что и так, — думал я, — но „Саксони Фрэнклин“ нуждается в каждом выторгованном центе».
— Набавьте еще половину — и он ваш, — сказал я.
Вопросительно подняв брови, Николас взглянул на своего друга в ожидании его ответа.