Игра престолов. Битва королей
Шрифт:
– Кхалиси или королева, такие приказы за пределами твоей власти. Прибереги слезы, дитя. Оплачешь его завтра или через год. У нас нет времени для горя. Мы должны уехать отсюда быстро, пока он еще жив.
Дени растерялась.
– Уехать? Куда мы должны уехать?
– В Асшай. Он лежит далеко на юге, на краю известных морей, но люди говорят, что это огромный порт. И мы отыщем там корабль, который отвезет нас в Пентос. Нас ждет трудное путешествие, в этом можно не сомневаться. Веришь ли ты своему кхасу? Поедут ли с нами эти люди?
– Кхал
Сир Джорах нахмурился:
– Принцесса, выслушай меня. Дотракийцы не последуют за младенцем. Они склонялись перед силой Дрого и только перед ней. Когда его не станет, Чхако, Пого и все остальные начнут сражаться за его место, и кхаласар Дрого пожрет себя. Ну а победитель не захочет соперников. Мальчишку отнимут от твоей груди в тот самый момент, когда он родится. И отдадут псам…
Дени обхватила себя за плечи.
– Почему? – закричала она жалобным голосом. – Почему? Зачем им убивать младенца?
– Он – сын Дрого, и старухи сказали, что он станет жеребцом, который покроет весь мир. Так было предсказано, а значит, лучше убить дитя, чем столкнуться с его гневом, когда он сделается взрослым. – Ребенок взбрыкнул внутри ее, как будто услышав. Дени вспомнила повесть, которую рассказывал ей Визерис, о том, как псы узурпатора обошлись с детьми Рейегара. Сына его, еще младенца, оторвали от груди матери и ударили головой о стену. Так поступают мужчины.
– Они не должны убить моего сына! – вскричала она. – Я прикажу моему кхасу оберегать его, и кровные Дрого будут…
Сир Джорах схватил ее за плечи.
– Кровные умирают вместе со своим кхалом. Ты знаешь это, дитя. Они отвезут тебя в Вейес Дотрак к старухам, это последняя обязанность, которую они выполнят ради него… но закончив с этим делом, они присоединятся к Дрого в ночных землях.
Дени не хотелось возвращаться в Вейес Дотрак – доживать остаток своей жизни среди ужасных старух, – и все же она поняла, что рыцарь говорит правду. Дрого был больше чем ее солнцем и звездами. Он был щитом, который охранял ее жизнь.
– Я не оставлю его, – сказала она упрямым, полным горя голосом. Она снова взяла мужа за руку. – Не оставлю.
Движение в шатре заставило Дени повернуть голову. Мирри Маз Дуур вошла и низко поклонилась. Все эти дни она шла позади кхаласара и теперь прихрамывала и осунулась, ноги ее покрылись пузырями и кровоточили, под глазами залегли тени. За ней вошли Квото и Хагго, неся между собой сундук божьей жены. Когда кровные увидели рану Дрого, сундук выпал из пальцев Хагго на пол шатра, а Квото выругался так грязно, что буквально запачкал воздух.
Мирри Маз Дуур осмотрела Дрого с лицом спокойным и мертвым.
– Рана загнила.
– Твоя работа, мейега, – крикнул Квото. Хагго ударил кулаком по щеке Мирри, со смачным звуком повалив ее
– Прекрати, – отрезвила его Дени.
Квото отодвинул Хагго в сторону со словами:
– Пинки – слишком легкая казнь для этой мейеги. Выведи ее наружу. Мы поставим ее и привяжем к колышкам, так чтобы ее мог взять каждый прохожий. А потом пусть ею воспользуются псы. Хорьки вырвут ее внутренности, а падальщицы-вороны выклюют глаза. Мухи с реки отложат в ее чреве яйца, и их личинки будут пить гной из гнилых грудей.
Жесткими как железо пальцами он ухватил дряблую плоть божьей жены и поставил ее на ноги.
– Нет, – проговорила Дени, – я не хочу причинять ей вреда.
Губы Квото раздвинулись, открывая кривые коричневые зубы, в жуткой пародии на улыбку.
– Нет? Это ты говоришь мне – нет? Лучше молись, чтобы мы не поставили тебя рядом с твоей мейегой! Это сделала ты – не только она!
Сир Джорах шагнул между ними, доставая длинный меч из ножен.
– Придержи язык, кровный всадник. Принцесса пока еще твоя кхалиси.
– Лишь пока кровь моей крови живет, – отвечал Квото рыцарю. – Когда он умрет, она ничто.
Дени ощутила, как напряглось ее чрево.
– Прежде чем я стала кхалиси, я была от крови дракона. Сир Джорах, призови мой кхас!
– Нет, – отвечал Квото. – Мы уйдем… но потом вернемся, кхалиси. – Хагго, хмурясь, последовал за ним из шатра.
– Он не хочет тебе добра, принцесса, – сказал Мормонт. – Дотракийцы говорят, что человек и его кровные живут одной жизнью, и Квото видит ее конец. Мертвец не боится.
– Пока еще никто не умер, – сказала Дени. – Сир Джорах, мне потребуется ваш клинок. Лучше наденьте панцирь.
Она испугалась сильнее, чем смела признаться себе самой.
Рыцарь поклонился:
– Как вам угодно, – и направился из шатра. Дени повернулась к Мирри Маз Дуур. Та смотрела на нее настороженными глазами.
– Ты снова спасла мне жизнь.
– А теперь ты должна помочь мне, – сказала Дени. – Пожалуйста…
– Рабыню не просят, – резко отвечала Мирри, – ей приказывают. – Она подошла к Дрого, горевшему в жару на циновке, и внимательно поглядела на его рану. – Проси или приказывай, безразлично. Он уже неподвластен искусству целителя. – Глаза кхала были закрыты. Она открыла двумя пальцами один из них. – Он притуплял боль маковым молоком?
– Да, – проговорила Дени.
– Я сделала ему пластырь из огненного стручка и не-коли-меня и завернула в овечью шкуру.
– Он сказал, что пластырь жжет, и сорвал его. Знахарка сделала ему новый. Влажный и успокаивающий.
– Он жег, правильно. Огонь – великий исцелитель, это знают даже твои безволосые люди.
– Сделай ему другой компресс, – умоляла Дени. – На этот раз я пригляжу, чтобы он не сорвал его.
– Время для лечения прошло, моя госпожа, – проговорила Мирри. – Теперь я могу только облегчить ему спуск по темной дороге, чтобы он мог безболезненно сойти в ночные земли. Его не станет к утру.