Игра престолов. Битва королей
Шрифт:
– Вы заняли три замка, и один я сейчас у тебя отберу, Перевертыш.
Теон пропустил это мимо ушей.
– Мои условия таковы. До наступления вечера вы должны разойтись. Те, кто присягнет на верность Бейлону Грейджою как своему королю и мне как принцу Винтерфелла, сохранят за собой свои права и имущество, не потерпев никакого ущерба. Те, кто не сделает этого, будут истреблены.
– Ты что, рехнулся, Грейджой? – удивленно спросил юный Сервин.
– Он только пыжится, мальчик, – сказал сир Родрик. – Боюсь, Теон всегда был слишком высокого мнения о себе самом. Не думай, Перевертыш, что я буду ждать Робба, чтобы двинуться
Семнадцать, если быть точным. Теон заставил себя улыбнуться.
– У меня есть кое-что получше людей. – И он поднял над головой кулак, подавая сигнал Черному Лоррену.
Винтерфелл был у него за спиной, но сир Родрик смотрел прямо на стену и не мог видеть. Когда подбородок рыцаря задрожал под пышными белыми бакенбардами, Теон понял, что он увидел. Нет, старик не удивился, с грустью отметил Теон, но страх налицо.
– На это способен только трус, – сказал сир Родрик. – Использовать ребенка… какая подлость.
– Знаю. Я сам отведал этого кушанья – забыл? Меня десятилетним забрали из отцовского дома, чтобы отец больше не бунтовал.
– Это не одно и то же!
– Верно. Веревка, которую носил на шее я, была не из пеньки, однако я ее чувствовал. И она натирала мне шею, сир Родрик, – до крови натирала. – Теон до сих пор не сознавал этого, но, произнеся, понял, что это правда.
– Тебе никогда не причиняли зла.
– Твоей Бет тоже не причинят, если ты…
Сир Родрик не дал ему закончить.
– Ядовитая гадина. – Лицо рыцаря побагровело под белыми бакенбардами. – Я дал тебе случай спасти твоих людей и умереть хотя бы с видимостью чести. Мне следовало бы знать, что от детоубийцы хорошего ждать не приходится. – Сир Родрик опустил руку на меч. – Я мог бы зарубить тебя прямо здесь и положить конец твоим мерзостям. Клянусь богами, так мне и следует поступить.
Теон не боялся старика, но лучники и рыцари в строю – другое дело. Если дойдет до мечей, живым в замок ему уже не вернуться.
– Что ж, преступи свою клятву, убей меня – и увидишь, как твоя малютка Бет закачается в петле.
У сира Родрика побелели костяшки пальцев, но руку с меча он убрал.
– Поистине я зажился на свете.
– Не стану спорить, сир. Так как, принимаете вы мои условия?
– На мне лежит долг перед Кейтилин и домом Старков.
– А как же твой собственный дом? Бет – последняя у вас в роду.
Старый рыцарь выпрямился.
– Я предлагаю себя вместо дочери. Отпусти ее и возьми в заложники меня. Кастелян Винтерфелла, уж конечно, стоит больше, чем маленькая девочка.
– Только не для меня. – (Благородный жест, старик, но я не такой дурак.) – И не для лорда Мандерли с Леобальдом Толхартом, спорить могу. – (Не больно-то им дорога твоя старая шкура.) – Нет, я оставлю девочку у себя… и ничего ей не сделаю, пока ты будешь меня слушаться. Ее жизнь в твоих руках.
– Праведные боги, Теон, как ты можешь? Ты же знаешь, что я обязан штурмовать замок, я дал присягу…
– Если твое войско на заходе солнца не отойдет от моих стен, Бет будет повешена. За ней на рассвете последует другой заложник, а на закате еще один. На каждой заре, утренней и вечерней, кто-то будет умирать, пока вы не уйдете. В заложниках у меня недостатка нет. – Не дожидаясь ответа, Теон повернул Улыбчивого и поехал обратно к замку.
Во дворе Теон спешился и передал поводья Вексу.
– Авось это их остановит, – сказал он Черному Лоррену. – На закате увидим. Убери пока девчонку и укрой где-нибудь. – Он был весь мокрый под слоями кожи, стали и шерсти. – Мне надо выпить чашу вина, а еще лучше чан.
В спальне Неда Старка развели огонь. Сев перед ним, Теон налил себе красного из погребов замка, кислого под стать настроению. Все равно они атакуют, думал он мрачно, глядя в очаг. Сир Родрик любит свою дочь, но при этом остается кастеляном, а прежде всего – рыцарем. Если бы это Теон стоял с петлей на шее, а лорд Бейлон командовал осадной армией, рога уже трубили бы штурм. Слава богам, что сир Родрик родился не на Железных островах. Люди зеленых земель сделаны из более мягкого теста – но кто знает, достаточно ли оно мягкое? Если старик все-таки отдаст приказ идти на приступ, Винтерфелл падет. Теон не питал на этот счет иллюзий. Его семнадцать могут убить вдвое, втрое, впятеро больше врагов, но в конце концов их одолеют.
Он смотрел на пламя поверх обода чаши, размышляя о том, как несправедливо устроена жизнь.
– В Шепчущем Лесу я ехал рядом с Роббом Старком, – пробормотал он. – Тогда ему тоже было страшно, но не так, как мне теперь. Одно дело – идти в бой плечо к плечу с друзьями, и совсем другое – умирать одному, презираемому всеми. – «Сжальтесь», – произнес он про себя.
Видя, что вино не приносит облегчения, Теон послал Векса за луком и спустился в старый внутренний дворик. Он пускал в мишень стрелу за стрелой, останавливаясь только, чтобы выдернуть их обратно, пока плечи не заболели и пальцы не начали кровоточить. «Этим самым луком я спас Брану жизнь, – вспомнил он. – Хорошо бы спасти заодно и свою». Женщины приходили к колодцу за водой, но не задерживались надолго – то, что они видели на лице Теона, гнало их прочь.
Позади торчала разрушенная башня с зубчатой, как корона, вершиной – там в древние времена прошелся пожар. Солнце двигалось по небу, а с ним и тень от башни – она удлинялась, протягивая черную руку к Теону Грейджою. Когда солнце коснулось стены, рука настигла его. «Если я повешу девочку, северяне тут же пойдут на приступ, – подумал он, пуская очередную стрелу. – А если не повешу, они поймут, что я грозился попусту. – Он наложил на лук новую стрелу. – Выхода нет».
– Будь у тебя сотня таких, как ты, лучников, ты бы еще мог на что-то надеяться, – произнес тихий голос. Теон обернулся – позади стоял мейстер Лювин.
– Уходи. Хватит с меня твоих советов. Надоело.
– А жизнь? Она тебе тоже надоела, милорд принц?
Теон поднял лук.
– Еще одно слово – и я пошлю эту стрелу тебе в сердце.
– Не пошлешь.
Теон согнул лук, приложив к щеке серое гусиное оперение.
– Может, поспорим?
– Я – твоя последняя надежда, Теон.
«Нет у меня никакой надежды», – подумал он, но все-таки опустил лук и сказал:
– Бежать я не стану.
– Разве я говорил о бегстве? Надень черное.