Игра против всех. Три дня в Дагезане
Шрифт:
— Да азиат он чистый, черный весь. Ему лишь бы поорать — хала–бала! Такой уж человек.
— Чем занимается этот человек?
— Да не знаю я толком. Наездник, кажется…
Мазин прислушался.
— Он работает на ипподроме?
— Скачет там. В городе у него сестра. Ходжаевы они по фамилии.
— Гаджиевы? — спросил Сосновский.
— Ага, ага.
— Вам эта фамилия что–нибудь говорит, Борис Михайлович?
— Гаджиева — соседка Зайцева.
— Вот как! Так что случилось с Гаджиевым, Ольга Антоновна? — заинтересовался
— А что с ним случится! Его хоть об дорогу бей. Примчался сюда, да не на жеребце, а в машине. И сколько это им плотють, что такой наездник машину себе купил! Тут всю жизнь работаешь и сыну велосипед не купишь, а этот барин на машине…
— Гаджиев был недоволен Федором?
— Куда доволен! Кричит на него: пьяница, алкоголик, берегись! Ну, и что–то про лошадей своих. Тут уж я ничего не разобрала.
— Любопытно. А как вел себя Федор?
— «Деньги, говорит, тебе отдам, не беспокойся. Я не нищий». И верно, если б он за работу взялся, так у него б денег на все хватило.
— Не помните, какая машина у Гаджиева?
— Как — какая? Легковая!
— А марка: «Волга», «Москвич»?
— Не понимаю я в них, — ответила соседка.
…По пути в управление Скворцов сказал:
— В доме Живых потребуется провести тщательный обыск. Может, найдем какие–то вещи Кранца. Слышишь, Игорь? Ты что задумался?
— Я думаю о сейфе.
Сосновский не удивился. Он тоже думал о сейфе.
ГЛАВА V
— Боб, ты сегодня непохож на себя, — сказала Юля.
Сосновский утратил самоуверенность. В отличие от Мазина, который по мере усложнения обстановки становился спокойнее и, кажется, попал в родную стихию, Борис стал замечать, что теряется. Это было непривычно и удивительно. Но факт оставался фактом: Сосновский, считавший, что любое преступление примитивно и к раскрытию его ведут прямые и ясные пути, не чувствовал себя хозяином положения и был склонен поверить в вещи неожиданные, с несерьезно–фантастическим привкусом.
«Я становлюсь авантюристом, — думал он, вспоминая, зачем пришел к Юле. — Дед бы меня засмеял. Но чем я виноват, если не могу уловить связи между происходящим?! Очищен сейф. Сработано чисто. Убит приехавший в город человек с темным прошлым. Не все понятно, но есть логические закономерности. Нужно найти пружину. Убийца — опустившийся морфинист — попадает по машину. Рядовой несчастный случай? Вот тут–то и начинается! Не рядовой. И связанный какими–то запутанными узлами и с ограблением, и с убийством! Именно запутанными и, к несчастью, как ни парадоксально звучит, слишком многочисленными. Узлов много, а концов нет».
Так размышлял Борис, чтобы хоть немного оправдать себя, свои нелепые, с точки зрения здравого смысла, подозрения.
Они возникли впервые, когда он узнал, что синяя «Волга», замеченная на ипподроме и у дома Зайцева, принадлежит Филину. Правда, похождения супруги профессора
Впрочем, предположить, что окурок принадлежит Диане, было бы смело и для человека с воображением похлеще, чем у Сосновского. И когда Борис на просеке срезал ветку, на которой могли сохраниться следы автомобильной краски, он вовсе не был уверен, что краска окажется синей. А она оказалась именно такой. Ну и что из этого? Синий цвет распространен. Да и невероятно: жена профессора и пьяница, убийца! Какая связь? Но есть же связь между Дианой и Зайцевым, есть и между Зайцевым и Федором Живых. Вернее, была. Итак, новый вариант? Диана и Зайцев опустошают кассу. Ключ делает Федор. Он больше не нужен. Но тогда убийство Живых никак не связано с убийством Кранца. А зачем их связывать? Только Мазин готов увязать все на свете. В жизни же… Однако может ли быть в жизни то, что ему мерещится? Один раз уже померещилось…
— Знаешь, Юленька, я, кажется, заболел.
Они сидели в обширной гостиной. Кроме Юли, дома не было никого.
— Заболел? Разве ты можешь болеть? С такими–то красными щеками?!
Борис провел рукой по щекам:
— Как–то знобит и ломит.
Сердобольная Юля поверила:
— Может, проглотишь антибиотик?
— И чашечку кофе.
— Кофе у папы отличный.
— Ты, Юленька, добрая душа, свари, если не жалко.
Юля вышла в кухню, а Боб встал и отворил дверь в спальню, где стояли две кровати, телефон на тумбочке между ними и ореховое трюмо. На трюмо он увидел флаконы, баночки с кремом, щетку для волос, но губной помады не было.
— Что ты там делаешь, Борис?
Боб вздрогнул:
— Решил посмотреться в зеркало.
— Пойдем лучше на кухню. Надеюсь, тебя не оскорбит, если я предложу тебе кофе не в столовой? Не хочется возиться.
— Ну что ты! Какой может быть разговор! — Он понемногу приходил в себя от смущения. — А где эта знойная женщина?
— Дина умчалась делать покупки. Она уезжает.
— Куда же?
— На море.
Известие это подхлестнуло Бориса.
— Вот как? Папочка отпускает ее одну?
Юля засмеялась:
— Папахен не ревнив. Дина завоевала его, полное доверие добродетельным поведением.
— Не думал, что она способна на такое геройство!
— И ошибся. А еще следователь и психолог! Дина неплохая. Я, знаешь, как была к ней настроена? Хуже нельзя. А сейчас мы подружились. Она простая, веселая. Я даже защищаю ее от отца. У папы тяжелый характер, ворчит, ворчит, весь в работе. Ей с ним нелегко…
— Когда же эта прекрасная женщина помчится догонять осеннее солнце?