Игра с Годуновым
Шрифт:
– Безумная страна. И безумный город, где знают только церковь и нет ни одного театра. Я не могу это читать, я половины слов не понимаю!
– Куда ты дел тетрадку с русскими словами? И не мешай мне, я должен сосредоточиться.
Меченный шрамом мужчина расстегнул застежку и открыл книгу наугад.
– «Но послушайте, братие, со всяцем прилежанием, исполнено бо есть пользы слово се всем послушающем. Молю же вы, о возлюбленные, да не зазрите паки грубости моей…» – прочитал он по-русски так, как читает дитя, едва освоившее склады. – О Господи, я сойду с ума, пока дочитаю хотя бы одну историю из жизни здешних святых.
– Сойдешь
Мужчина вздохнул.
– Я думал, здесь придется заниматься делом. Но дела для меня тут нет. Мне остается только сесть с лютней на площади, возле того варварского храма, рядом с нищими, и наигрывать песенки, чтобы собрать себе на пропитание.
Ответа он не дождался.
– Мистер Меррик, у нас сошлось, – подал голос один из приказчиков, невысокий и плечистый молодой человек с истинно московской бородой, окладистой и довольно длинной. – Могу я идти домой?
Мастер Кит, глядя на него, всякий раз думал: пожалуй, стоит опять отрастить такую же, чтобы лицо не мерзло. Пока он был всего лишь две недели небрит. Щетина на щеках раздражала и злила его, он не мог долго ее терпеть. Но, сбрив, вспоминал, что здесь, в безумном городе, тысячи церквей, нужно быть бородатым. Молодежь, служившая в кремлевских приказах, порой брила лица на польский лад, оставляя усы, но, женившись, всякий обзаводился бородой. И тут, как однажды объяснил мастеру Киту Меррик, случалось расстройство: ежели у человека в жилах течет татарская кровь, то борода у него вырастает не такая, какой можно было бы гордиться; бояре – те выхваляются бородами, лежащими на груди чуть ли не до пояса. Но такое сокровище следует беречь – при ссоре и склоке здешние вельможи не за шпаги хватаются, они и слова такого не знают, а визжат, громко ругаются и друг дружке в бороды плюют, что есть прямое бесчестье. Могут и вцепиться.
Такие дикарские нравы сильно мастера Кита озадачивали – ему казалось, что эти люди должны вести себя с достоинством, и он думал, что свита Тамерлана, о котором он сочинил знаменитую трагедию, скорее всего, вела себя не лучше московских бояр.
– Ступай… – Меррик задумался. – Ступай, Дик, и возвращайся с женой. Она мне нужна.
– Когда, мистер Меррик?
– Когда зазвонят колокола.
– Так это уж скоро, – заметил Дик. – Я не успею и куска хлеба съесть.
– Успеешь, добрый Дик. Когда исполните поручение и вернетесь, сразу же отправитесь на поварню, я прикажу оставить для вас ужин. Сегодня готовят курицу с яйцами под шафрановой подливкой.
– Как дома… – прошептал пожилой писец.
– Так я иду, мистер Меррик? – спросил Дик. – Только оденусь потеплее.
– Не надо, ты не успеешь замерзнуть. Тут бежать, туда и обратно, менее пяти минут.
Дик Хиггинс родился в Москве, жил в Зарядье, поблизости от Английского двора, и туда же привел жену Татьяну, дочь купца Салтыкова, имевшего лавки на Красной площади и продававшего там кое-какие английские товары. Замужество это было выгодно всем: отцу Татьяны, обретшему себе покровителя и товары по хорошей цене, Дику – потому что негоже быть человеку без своей женщины, и, конечно, Джону Меррику – агенту «Московской компании» в Москве, возглавлявшему Английский двор. Татьяна оказалась ловкой и шустрой женщиной, охотно выполняла небольшие поручения, а поскольку
Когда Дик ушел, Меррик повернулся к Киту.
– Пойдешь с ними.
– Куда?
– В Кремль, в церковь.
– О мой Бог…
Кит возвел взор к потолку.
– Ступай одевайся. И потеплее. Дик – здешний, он к морозу привык, а ты как раз подхватишь лихорадку.
– Безумный город. Город, в котором нет ни одного театра…
– Мастер Кит, если бы театр был, а ты в нем поставил своего «Тамерлана», то благодарные жители, которые натерпелись от крымских ханов, сожгли бы твой театр, а тебя выкинули в реку с наказом плыть к своему Тамерлану да не возвращаться.
Мастер Кит подошел к карте и пальцем провел по Москве-реке и дальше, наугад, к Каспийскому морю.
– Персия – вот она. А где же были скифы?
– Собирайся. Иначе я с первым же судном отправлю тебя обратно, а мастеру Арчи скажу, чтобы впредь мне таких помощников не привозил. Конечно, я понимаю, что он желал послужить компании. Но он плохо понял, с кем имеет дело.
– А я был в таком состоянии, что даже не мог сопротивляться. Два раза подряд – и когда дядюшка Энтони грузил меня, словно мешок с овсом, на «Минерву», и потом, в том городе с варварским названием.
– Твоему дядюшке следовало высадить тебя в первом же порту, даже с риском задержаться на несколько дней. Должно быть, он так испугался злобы архиепископа Кентерберийского, что готов был плыть без остановок до самой Гипербореи… На карте ее нет, но где-то же она была… Мало ли, что понадобилось спешно спасать тебя от тюрьмы и даже казни! Пускать в дело голову тоже бывает полезно. Вот и спасался бы ты где-нибудь во Франции… там бы тебя прекрасно приняли…
Мастер Кит понял намек – намек был весьма ядовит. Покойный французский король любил красивых мальчиков, среди его придворных такая любовь была обычным делом, а мастер Кит – красавчик, и слухи, что ходили о его похождениях в Лондоне, долетели даже до Москвы.
– Я сам хотел во Францию, мистер Меррик! – ответил он высокомерно. – Мне там было хорошо, хотя я и рисковал ежедневно – на службе у ее величества королевы. Я думал, что сойду на берег в Дании, а оттуда как-нибудь проберусь. Но морская буря не позволила нам причалить – и я отправился дальше поневоле. В городе с нелепым названием я полагал дождаться, пока дядюшка нагрузит судно товаром и повезет обратно. Но черт дернул меня попасть на матросскую пьянку и напиться как медник. Там я наговорил о себе столько лишнего, что мистер Арчи сообразил, какая от меня возможна польза, и меня бесчувственного уложили в трюм судна и водой повезли в Москву. Кажется, я клялся, что спас от католических заговорщиков нашу королеву, да хранит ее Господь, и будущего французского короля, и всех его любовниц.
– Ты похвалялся уважением самого сэра Фрэнсиса Уолсингема. А о нем даже мы, сидя в Московии, знаем. Вини во всем свой длинный язык, мастер Кит!
– Теперь я его виню, а что толку? Я пришел в себя, но судно уже утащили на Бог весть сколько верст вверх по течению. Я хотел было бежать, пробраться к дядюшке, который наверняка разослал по всем переулкам команду «Минервы», чтобы найти меня! Клянусь, я не хотел в Москву! Но судно тащится со скоростью две мили в час, кругом – одни леса, и реки петляют между ними, так что перестаешь понимать, где север, а где юг.