Игра с Годуновым
Шрифт:
– Это еще зачем?
– У вдовы нанимает часть дома наша «Московская компания», а сама она – родственница лорда Барли, который это устроил. О его дружбе с «Московской компанией» вашей светлости известно.
– Известно. Думаю, о бескорыстии тут речи нет.
– Если угодно, мы узнаем, сколько купцы платят лорду за покровительство.
– Пока не надо. Полагаю, люди, торгующие с Московским царством и посылающие туда за навигацию более десяти кораблей, могут хорошо оплатить дружбу лорда. Дальше!
Роули тихо засмеялся.
– Дальше – греческая история про быка и Европу. Есть бык, есть морская пучина, а Европа – наш беспутный сочинитель.
Сэр Роберт Сесил так удивился, что выронил перо.
– Так что же получается? Его увезли в Московское царство?
– Не думаю, милорд. Высадят где-нибудь по дороге. Возможно, в одном из датских портов. Оттуда он уж как-нибудь проберется во Францию, где у него приятели-гугеноты. Те, что помогали выслеживать заговорщиков. Сейчас гугеноты не должны скрываться, на французский трон вскоре взойдет их король – король Наварры. Думаю, наш Кит не пропадет. При королевском дворе для него занятие найдется.
– Да, во Франции он не пропадет. А если дурная погода не позволит причалить в Дании? Что тогда?
– Тогда, милорд… – Роули развел руками. – Тогда один Бог над ним властен.
– И повеселюсь же я, когда узнаю, что его довезли до Московского царства! – Сэр Роберт негромко рассмеялся. – До чего же причудлива судьба у этого человека…
– Да, милорд, это лучшее место, чтобы спрятать нашего сочинителя. Каким же безумцем нужно быть, чтобы проповедовать отсутствие Бога…
– Вот и говори после этого, Роули, что Фортуна не любит пошутить. Замечательный поэт, сочинитель трагедий, на которые лондонцы ломились в двери театра, забыв про схватки борцов на ярмарке, медвежью травлю и петушиные бои, ученик сэра Фрэнсиса Уолсингема, который ухитрился воспитать из этого шалопая отличного разведчика, – и вдруг в Московском царстве! На что он там?
– «Московская компания» найдет для него занятие. И там до него не доберется архиепископ Кентерберийский. А тот ведь сильно зол на нашего Кита Марло, и если бы его не упокоили в безымянной могиле…
– …то сейчас он бы уже сидел в Тауэре, готовясь к пыткам, к суду, а затем, возможно, и к смерти за богохульство. Причудливый человек, что и говорить.
– Я боюсь, что он и в Московском царстве придумает такую проказу, что за ним станут гоняться вооруженные отряды, чтобы схватить и повесить, – сказал Роули. – Мирная кончина в собственной постели ему не угрожает. Но если он не сумеет высадиться в Дании, то увидит того монарха, который сватался к нашей королеве, да хранит ее Господь. Могу держать пари – он употребит этого монарха и это сватовство
– Того монарха больше нет в живых, мой добрый Роули, на троне – его сын. Если верить донесениям – богомолен и слабого здоровья. А всеми делами заправляет брат супруги этого государя, некий вельможа. Я вынужден читать столько писем о более важных делах, что донесения «Московской компании» просматриваю наскоро и имен не запоминаю…
Сэр Роберт замолчал. Это означало конец беседы.
– Милорд, будут еще распоряжения?
– Нет, мой добрый Роули, можешь отдыхать. Только загляни к Димсдейлу и еще раз предупреди – он никого не лечил, он ничего не знает, а на чердаке была соседская служанка, которая чуть не померла… Он сам тебе скажет, от чего женщина может помереть. И сам условится с какой-нибудь служанкой.
– Будет исполнено, милорд.
Глава 1. Боярин и воевода
Борис Федорович Годунов ждал гостя и сам с большим удовольствием доставал из вышитого замшевого мешочка и расставлял фигуры, тонко вырезанные из слоновой кости; были еще у государя шахматы янтарные и хрустальные, но эти как-то более полюбились. Годунов очень хотел сразиться с гостем в эту игру.
Накануне вечером прибежал человек, принес грамотку, и Борис Федорович ради встречи отложил все дела.
В углу горницы, где он обыкновенно принимал гостей по-свойски, стоял шахматный столик – клетки набраны из редких древесных пород. Эти фигуры и этот столик Борис Федорович забрал из покоев государя Иоанна Васильевича через несколько месяцев после его смерти. Он рассудил – царевич Федор, унаследовавший трон, в шахматы играть заведомо не станет, игра в его понимании – грех; ставшая царицей сестра Бориса Федоровича, Ирина, охотно отдаст брату все, чего тот пожелает, лишь бы оставался ее верным помощником и взял на себя тяжкий труд правления. А не то что столик с фигурками…
Их было тогда четверо в Кремле Годуновых – Борис Федорович, его дядюшка Дмитрий Иванович, сестрица Ирина Федоровна и Марья Григорьевна, Борисова жена. Все – незнатных родов. Дядюшка по воле случая оказался в опричнине и сумел так угодить покойному государю, что тот сперва пожаловал его в постельничьи, потом понемногу и более возвысил; Дмитрий же Иванович взял племянника, которого растил после смерти брата Федора, к себе и так исхитрился, что Бориса еще почти отроком приблизил к себе государь Иван Васильевич и женил на дочери соратника своего, Григория Скуратова, прозванием – Малюта. А против них – Рюриковичи, Гедиминовичи и Бог весть каких еще стародавних князей, выходцев из неведомых земель, потомки.
Царь собирал вокруг себя тех, для кого он – единственная опора, безродных и жадных до власти и подачек. Князьям он не верил – был убежден, что московская знать отравила его матушку Елену и, дай ей волю, его самого отравит.
Годуновы не раз по ночам тайно совещались тогда вчетвером – по-семейному. Жена царевича Ирина и боярыня Марья участвовали в совете на равных. С этими женщинами дядюшка и племянник считались: одна была умна и честолюбива, ее влияние на будущего государя много значило, другая – и умна, и честолюбива, и при нужде жестока, и жалости к противнику не ведала – вся в своего батюшку, исполнявшего такие кровавые поручения царя Иоанна Васильевича, что и много лет спустя после смерти Малюты на Москве о нем с ужасом вспоминали. Все четверо были друг дружке необходимы.