Игра с нулевои? суммои?
Шрифт:
Наконец, въехав в небольшой городок, выйдя на главную магистраль населенного пункта, он завернул на знакомую улицу. Дом, в котором жили его родители, был двухэтажным, деревянным, окруженным зеленым жестяным забором. Игорь Владимирович дернул калитку и увидел худую фигуру матери, чьи плечи покрывала коричневато-серая, пушистая, торчащая в разные стороны ворсинками шаль. Видимо, подумал он, мать, как только услышала звук мотора, сразу поняла, что он приехал и вышла его встречать.
– Ты чего без куртки? – кинул сын матери сразу, пока она смотрела на него в ожидании.
– Я быстро, – она обняла его. Виктория Андреевна положила свои руки на плечи сына, образовав на его шее кольцо, и Игорь Владимирович вдохнул запах матери, уткнувшись носом куда-то ей в светлые крашеные волосы.
Еще
Они зашли в дом. Снимая свои черные ботинки, Игорь Владимирович услышал доносившийся из глубины дома скрип деревянных дощечек – лестницы, волокна которой напрочь высохли и ломались в бесконечном столкновении внутри бревен друг с другом. Владимир Иванович, отец Игоря Владимировича, был на удивление веселым. Его усы, раскинутые надо ртом небольшими седыми полосками, шевелились – хозяин дома то и дело постоянно улыбался и был в приподнятом настроении. Даже слишком, подумал Игорь Владимирович и отметил в его глазах уже забытый, прежде им когда-то видимый, но он не мог вспомнить, когда, блеск. Что-то тревожное ежом зашевелилось в душе Игоря Владимировича в ту минуту. Будто унесло его назад. В те времена, когда он был мальчиком, а отец казался взрослым умным мужчиной, на которого Игорь Владимирович всегда хотел быть похож. Что-то брякало по пыльным клавишам детства и смутное предчувствие чего-то нехорошего, а что еще хуже – неотвратимого, занозой впилось в его внутреннюю кожу. Он ощутил, как внутри него все задрожало. Он будто уменьшился в размерах и вдруг оказался в той старой квартире в центре Петербурга, в которой вырос.
На отце были явно новые брюки и красный, с молнией на горле, шерстяной свитер. Они обнялись. Отец все также улыбался, но почему-то не смотрел сыну в глаза. Игорь Владимирович это тоже заметил. Отец ему казался счастливым, но отчего-то немного словно стыдящимся этого. А вот мать – напротив – не выдавала никаких эмоций. Ее лицо оставалось неподвижным: без мимики, без скачков, без еле уловимых всплесков. Сплошная отрешенность и равнодушие.
Затем они прошли на кухню. Мать гремела кастрюлями и плошками, а отец искал пульт от телевизора, чтобы выключить наконец-то источник раздражающих звуков.
Все трое сели за стол – продолговатый светлый деревянный стол с ажурной салфеткой посередине, на которой стояла миниатюрная пустая ваза. Возле нее находилась плоская хрустальная чаша с несколькими печеньями. Перед Игорем Владимировичем опустилась на стол дымящаяся тарелка с супом, которую принесла мать. В бульоне плавали картофель, кусочки грибов и слегка разварившийся овес. Он взял ложку и стал поглощать горячее снадобье, от запаха и вида которого в животе уже начинали скручиваться стенки. Всю дорогу, пока он ехал к родителям, он мечтал о супе из-за всё еще мучившего его легкого похмелья. Пока они обсуждали бытовые проблемы, работу Игоря Владимировича и его недавно родившуюся дочь, сын заметил, что родители странно переглядываются. Отец будто взглядом задает матери какие-то вопросы, а та безмолвно, глазами ему отвечает. Клапан в грудине Игоря Владимировича стал перекачивать кровь быстрее. Владимир Иванович сделал несколько тяжелых вдохов, готовя выбросить из себя слова, но в конце все-таки останавливался. Глаза бегали – изучали лакированную поверхность стола. Мать временами
– Игорёш, – начал отец, сделав глубокий вздох, – мы с твоей мамой разводимся.
Игорь Владимирович застыл. Кусок картошки по инерции провалился в желудок, и он почувствовал его явственно, будто это не картофель падал между стенок пищевода, а он сам падал в какую-то бездну, словно Алиса, следуя за своим неумным любопытством. Жизнь будто в миг превратилась в стоп-кадр. Никто не мог этого видеть, но под его пиджаком и рубашкой по коже забегали маленькие предатели-мурашки. Игорю Владимировичу казалось, что его счастливое детство в одночасье разбилось на куски. Осколки полетели в разные стороны, царапая деревянную столешницу кухонного гарнитура, падая на кафельный пол, и улетая куда-то под холодильник и шкафы. Все его воспоминания, которые он прятал от себя уже всю взрослую жизнь, казавшиеся ему теперь собственными выдумками и бредом, снова стали явью. Они снова обрели свои четкие контуры в реальности.
– Это зрелое решение. Мы его приняли с мамой вместе, – Владимир Иванович только один раз глянул сыну в глаза, а все остальное время смотрел в сторону.
Сын бросил взгляд на мать. Его детская душа после долгого вопрошающего изучения отца автоматически искала ответа у матери. Но та не смогла ответить ему. Она молчала и в итоге опустила глаза. Игорь Владимирович понял, что не отрешенность и равнодушие это были, как ему показалось еще полчаса назад. В ее глазах он увидел разочарование, смешанное со старой, глубоко запрятанной болью. В убийственной тишине несколько секунд никто не произносил ни слова и можно было различить, как капала в раковине с крана вода в наполненную той же самой водой кастрюлю.
Игорь Владимирович не мог выдавить из себя слов. Даже не пытаясь сформулировать свои мысли, он резко встал и направился к выходу, снял с вешалки свое черное пальто и стремительно его надел, а вслед за этим и натянул ботинки, не застегивая боковой молнии на них. Дверь распахнулась. Свежий воздух ударил ему в лицо, но легче от этого не стало. Он шарил в карманах пальто и быстро нашел маленький пульт. Машина снова щелкнула.
– Игорь, стой, – кричал ему отец, который выбежал сразу же за ним, не надев ничего поверх красного свитера. Игорь уже открыл дверь, повернулся к отцу, а потом произнес:
– Это все из-за нее, да? – по лицу пробежала нескрываемая конвульсия. Он стиснул зубы, и поджал губы, – скажи, из-за нее?
Владимир Иванович опустил голову. Он молчал и будто изучал сырую землю, которая увлажнилась дождем, которого они не заметили, пока были дома. Потом он решился и поднял голову и посмотрел сыну в глаза.
– Да, – ответил он.
Несколько секунд Игорь Владимирович смотрел на отца, опустившего голову и не смевшего посмотреть сыну в глаза. Но всё же через мгновение он взглянул на Игоря Владимировича и увидел на его лице нескрываемое презрение, которое исказило все его еще достаточно моложавое лицо без каких-либо морщин. Сын, удостоверившись в своей догадке, сел в машину и завел мотор. Автомобиль вздрогнул, ручник пошел вверх. Владимир Иванович перегородил дорогу автомобилю: его рука хлопнула по капоту, давая понять этим жестом Игорю Владимировичу, что разговор еще не окончен. Отец обошел машину и быстро запрыгнул в салон, сев на пассажирское сиденье.
– Игорь… – опять он повторял его имя.
– Да что Игорь? – вскричал сын, – тебе сколько лет? – голос его срывался на высокие ноты, – а я скажу! Пятьдесят девять! Ты из ума выжил? А как же мама? Как она будет одна?
– Я прошу тебя, успокойся, – Владимир Иванович, повернувшись к сыну вытянул перед собой правую ладонь, – мы с твоей матерью все обсудили. Она давно уже все знает.
– И что же тебя останавливало все эти годы? – он повернул к отцу голову и посмотрел ему в глаза.
Отец молчал. Сын тоже.