Игра с продолжением
Шрифт:
Обидно, конечно, думать, что идешь в гору, а оказаться в яме. Ведь все могло бы получиться совсем по-другому, сколько можно было бы сделать всего нужного, полезного, интересного, добиться больших высот в других направлениях. Жаль, что все получилось так бездарно ...
Устав от водоворота собственных мыслей, да и сидеть он долго не привык, накинул куртку и выбрался на улицу. Душа так и просилась на свежий воздух, давно хотел немного прогулялся. С удивлением заметил, что все выглядит как-то иначе. Не совсем уютно, да и как-то непривычно, будто попал в прошлое, в мир старых выцветших фильмов. Все вокруг обветшало, на улицах стало заметно
Уныло!
Тягостно и неуютно сделалось на душе от всего увиденного, ощущение тоски и безысходности. Ничего путного в голову не лезло. Подумалось о том, как бы здорово сейчас было очутиться на берегу океана. Заняться рыбной ловлей, каждый день слушать шум прибоя, собирать ракушки, делать из них красивые вещи...
Не успел Корабельников пройти сто метров, как привлек внимание странный шум. Впереди увидел скопление народа, люди что-то выясняли, друг другу громко что-то доказывали. Не хотелось ввязываться в их безнадежные споры, что-то объяснять, это все ему сейчас казалось таким незначительным, что он обошел толпу стороной и зашагал прочь.
Как бы не менялась жизнь, в лучшую ли, или в худшую сторону, человек всегда приспособится, найдутся какие-то мелочи, в которые люди погрузятся с головой и перестанут обращать внимание на их явно ненормальное существование.
Не успел Владислав додумать мысль, как заметил, что впереди кто-то с кем-то громко ссорится. Дальше, через триста метров опять толпа, идущая организованно, с плакатами, на которых углем что-то написано, он даже читать не стал. Краем глаза заметил - мы требуем, нам нужно и все в том же духе - дайте нам, обеспечьте. Интересно, кто и что им сейчас должен давать, подумал он. Нет никакого смысла им что-то объяснять, любые речи натолкнутся на волну протеста, недовольств, гнева. Сами должны все понять, осмыслить и сделать выводы. В конце концов, ничего страшного, руки-ноги есть, голова тоже, кто мешает им что-то начать делать.
Владислав любил спокойное и тихое местечко за городом, не так далеко, всего полкилометра от окраины города, если идти по тропинке. Наклонился, подставив пластиковую канистру, набрал воды из родника. Вокруг источника росли высокие ели, под которыми всегда, даже в самый яркий солнечный день была густая тень, в прохладе которой можно отдохнуть от зноя. Здесь, как ни придешь, пели птички. Бросив взгляд на крошечную скамью, которую не помешало бы заменить, он присел. Немного посидел, вслушался в окружающие звуки - где-то высоко на дереве стучал дятел, немного поскрипывали от ветра деревья. Хорошо, спокойно и легко. Ни о чем думать не хотелось. Такое впечатление, что время здесь застыло.
Вернулся другим путем, хоть и долгим, зато никого по пути не встретил. Хотел подольше сохранить это состояние тишины и покоя.
Хорошо дома еще есть свечи, немного консервов, спички...
В последнее время ел он мало, сбросил несколько килограмм, питался только утром и вечером, пропуская обед.
Повсюду шли стихийные митинги, везде царила полная неразбериха. То и дело люди выясняли отношения, как могли, спорили, дрались, пытались организовать разные сообщества, создавали всевозможные
Увеличилось число сект, новые пасторы обещали, чуть ли не рай, который не за горами, но при этом старались как можно быстрее нажиться. Представители таких сект, как "Кровное братство", "Новое счастье", "Весенний рассвет", ходили по улицам в раскрашенных балахонах и с брошюрками и листовками в руках приставали к прохожим. Отвертеться от них было не так-то просто. На любой ответ у них были заготовлены фразы, могли удерживать человека долго, некоторые соглашались и вступали в секты, отдавая последнее, нажитое нелегким трудом.
Появились на городских улицах и представители новых партий - "Партия независимости", "Новый человек", "Новый путь", "Партия прогресса", "Партия Освобождения" и множество других. На стенах их агитаторы клеили плакаты, листовки, выходили к людям, собирали нередко много слушателей.
На улицах часто можно было встретить гадалок, хиромантов, предлагали свои услуги всевозможные целители, экстрасенсы, маги и колдуны, шаманы и предсказатели.
По вечерам и ночам на улицах многие старались не появляться, темно и страшно. Можно нарваться на карманника, шайку разбойников или на какого-нибудь неполноценного человека или сумасшедшего, каких развелось в последнее время немало.
Такого он не ожидал встретить на улицах, одно дело - сидя в тишине просторных кабинетов, другое реалии жизни. Народ крайне не доволен, все чего - то требуют, терпения ни у кого нет, нервы у всех на пределе, того глядишь струны души лопнут, никто не хочет никого слушать, многие впадаю в безрассудство, совершают необдуманные поступки, не отдавая себе отчет в том, что делают, при этом из всех сил осуждают других. Здесь и до бунта и смуты рукой подать. Ведь многие этого и добиваются.
Возле дома навстречу Корабельникову неспешным шагом, прихрамывая и опираясь на трость, шел мужчина, лет семидесяти. Небритый, в коричневом пиджаке, который не менялся, наверное, последние лет десять, на голове такого же вида кепка, башмаки давно нуждались в замене. Встретившийся ему мужчина остановился, видимо собрался перевести дыхание. Прошелся взглядом, поздоровался с Владиславом. Подумал с минуту и произнес:
– Трудные нынче времена.
– Да, я полностью согласен с вами, все так непросто, ох, непросто...
– Плохо то, что люди, когда у них все идет хорошо, думают о каких-то безделушках, забывая о самых главных вещах, - с хрипотцой в голосе ответил мужчина.
– Вы правы. Скоро есть будет нечего и одеваться не во что, да и зима не за горами - покачал головой Корабельников.
– Эх, не это главное, - шумно выдохнул мужчина в кепке.
– Люди недовольны происходящим, но никто ничего не хочет делать - все только требуют, дай, дай, дай. Откуда взять?
– Конечно. Так их приучили, ничего другого они не знают и не умеют. Раньше все было автоматизировано и механизировано, а теперь придется руками работать. Чтобы что-то поменять, нужны годы, за десять лет поколение не изменится, и оно не станет другим, - раскашлялся старец.
– Но надо же что-то делать? Все сводится к одному - а чего они нам ничего не делают?
Если и так дальше пойдет, то...
– Ладно, что нам сейчас воздух сотрясать. Все и так ясно, чем кончится, - махнул старик и поправил кепку, немного съехавшую набок.