Игра с судьбой (продолжение темы "Рекрута")
Шрифт:
– Ну, а спал-то с кем?
– Сэм продолжал задавать наводящие вопросы.
– С Никитосом, что ли?
– Да все я вспомнил. Слышь, а ты что, взаправду хочешь разложить меня на эти, как их?
– Дык ты же сам меня уговаривал. Или я чего-то путаю?
Я задумался. Белобрысый алкогений что-то там говорил в трубку, но я не слушал его и, в конце концов, он сбросил вызов.
Не знаю, сколько я так просидел, держа немую трубку у уха и размышляя над принятым ночью решением. Нет, оно понятно, что по пьянке всякое может в голову взбрести. Вот если бы тогда под рукой
В конце концов позвонил Сэму и, узнав, что тот уже едет в институт, договорился с ним встретиться там. На месте уже решу окончательно.
Как ни странно, двери института, не смотря на первый новогодний день, были открыты. Сэм уже ждал меня у крыльца, притопывая на морозе. Пройдя в лабораторию, мы первым делом выпили за Новый Год, пожелав друг-другу в этом году всяческих благ. Это было моей самой большой в жизни ошибкой. Не в том смысле, что не надо было желать благ белобрысому, а в том, что я выпил с ним эту первую стопку. Спирт слился в объятиях с новогодней водкой, которая все еще будоражила мою кровь. За первой стопкой последовала вторая. После третьей я почувствовал в Сэме родную душу и посетовал ему на свое несчастье.
Надо сказать, что любая, самая пустяковая неурядица начинает казаться более глобальной, когда сетуешь на нее кому-либо. А если это дело еще и усугубляется принятием спиртного, то в итоге любой пустяк уже воспринимаешь, как нечто подобное апокалипсису.
– Не, чувак, ты представляешь, а? Я... Нет, ты понимаешь? Не кто-то там, а Я! Я провел Новогоднюю Ночь один! Представляешь? О-дин!
– жаловался я Сэму.
– Вот ты веришь в приметы? Нет? Правильно, чувак. Я тоже не верю. Но, блин, все равно, сыкотно как-то. Вдруг у меня и вправду весь этот год баб не будет... Чур меня, чур. Наливай еще по граммульке.
– Да никаких проблем, Димыч, - вытянул ладонь в успокаивающем жесте собеседник.
– Ты, кстати, не знаешь, где Юлька Новый Год справляла? Даже не позвонила, не поздравила братишку. Нет, не знаешь? Ну да, ик, ладно. Ща мы тебя спасем. Мы вычеркним этот год из твоей жизни!
– Четыре.
– Чего, четыре?
– Четыре года, Сэм. Четыре с ... Сколько там осталось до прибытия Дэна? Короче, сделай так, чтобы я материализовался вместе с ним. Лады?
– Лады, Димыч. Давай тогда на посошок, и, как говорится, просим проследовать к аппарату. А чего вы с Юлькой-то расстались?
– Чего? А-а, с Юлькой-то... Да не помню я уже. Ну, давай по последней. А то тебе, Сэм сейчас напиваться нельзя. Все-таки в твоих руках человеческая, в смысле, моя судьба. Понял?
– Ага, ик. А по какому поводу мы пьем?
– Мы?
– я попытался сосредоточиться, но голова закружилась. Меня вдруг бросило в жар. Сообразив, что до сих пор не удосужился снять дубленку, попытался встать, чтобы раздеться. Стул подо мной вдруг начал переворачиваться и я провалился в густое, вязкое небытие.
–
– Эй, Алексашка, чего это там? Никак лежит кто в сугробе? А ну, тормози, глянем.
– Дык, пьянь небось какая, Петр Лексеич. На кой он вам?
– Тормози, говорю! Бездушный ты человек, Алексашка. А ежели бы я вот так пьяным вывалился из саней? Ты бы тоже промчал мимо?
– Да што ж вы такое говорите-то? Нешто я не доказал вам свою верность, да не единожды? Да и обоз же сзади идет - подобрали бы вас. Это я к тому, ежели бы я не заметил, что вы вывалились...
Легкий морозец пощипывает щеки. Дышится легко и приятно. Я явно куда-то еду. Еду? На чем? Не открывая глаз, прислушиваюсь к непривычным звукам. Ничего не понимаю. Да и откуда бы мне, городскому жителю, узнать звуки, которые издают запряженные тройкой лошадей сани на заснеженной дороге? Пришлось открыть глаза. Тут же зажмурился от слепящей искрящейся белизны. Из-под полуприкрытых век с удивлением разглядываю проплывающие мимо снежные пейзажи: поля, овраги, подлески. Еще больше удивляюсь, когда обнаруживаю, что лежу на задней скамейке саней, типа кабриолет. На передней сидят две фигуры в шубах и меховых шапках. У одного, что повыше, шапка необычно высокая, словно у виденных мною в исторических фильмах бояр.
Интересно-интересно... Где это я? С кем это я? И как я здесь оказался? М-да... Как говорится, где какая рыба и почем? Но спирт я больше не пью. Где, кстати, этот алкогений?
Приподнимаюсь и выглядываю за задний край саней. Далеко позади виднеется целая вереница саней. Нифига себе! Это ж откуда столько? Я даже не предполагал, что в нашей местности может быть столько лошадей...
Но все равно, хорошо-то как! А воздух какой! Прямо как качественная водка - пьется легко и мягко. И пьянит так же. Или это я еще от спирта не отошел. Да и ладно. Все равно хорошо! И петь хочется.
– Ой, Моро-оз, Моро-о-оз!
– заорал я что было сил.
– Не моро-озь меня-а! Не-е моро-озь меня-а-а-а, ма-ево-о коня-а!
Как только я загорланил, сидящие впереди даже подпрыгнули от неожиданности. Обернувшись, уставились на меня. Поняв, что я не просто так ору, а пою, один, что повыше ростом, радостно заулыбался. Почесав подбородок под реденькой бородкой, он толкнул соседа и показал на меня.
– Видал каков, а? А ты, Алексашка, хотел его в снегу замерзать оставить.
– Дык обоз же сзади. Подобрали бы, чай.
– Не-е моро-озь меня-а, ма-а-ево-о коня-а! У-у меня-а жена-а-а-а ух ревни-ивая-а!
– продолжаю горланить, ожидая, что мужики подхватят, и мы заорем хором.
Однако подпевать мне никто не стал. Мужик с окладистой бородой, которого звали Алексашкой, продолжал следить за дорогой, держа в руках вожжи. Второй постоянно оборачивался, бросая на меня заинтересованные взгляды, и улыбался.
И все же, где Сэм? Хотел было обратиться к сидящим впереди попросту, мол, мужики, то да се. Но, почему-то вдруг поддался настроению - еду в цивильных санях, как какой-то доисторический барин - потому обратился соответственно: