Игра в безумие (сборник)
Шрифт:
Смитсон встал.
– Я надеюсь, что вы не сделаете неразумного шага, мистер Бен Хехт.
Бен машинально поднялся. Ему было ужасно не по себе. Проводив гостя к дверям, он попросил у секретарши аспирин.
Та покосилась на разбросанные по столу пятисотдолларовые банкноты, поставив стакан воды, удивленно присвистнула.
– Пересчитайте деньги, - велел адвокат, - и отнесите в банк.
Ее удивленную мину он старался не замечать.
– По какой статье провести эту сумму? - уважительно спросила она.
– Пометьте: аванс за гонорар.
– По какому делу?
– Дело Смитсона, - сухо ответил он.
– О, это дело, видно, многообещающее! -
– Обещает гораздо больше, чем предстоит, - буркнул Бен себе под нос.
Секретарша не поняла и вопросительно подняла глаза. Заметив у шефа странное выражение лица, она пришла к выводу, что лучше оставить его в покое.
Адвокат не ошибся. Никогда уже больше не довелось ему услышать о Перси Смитсоне. Брат Лорин написал обстоятельные показания, касающиеся совершенного преступления и вложил их в конверт, адресованный инспектору Самберу «или его преемнику». Как верующий католик он решил доверить это признание своему исповеднику на смертном одре.
Тем временем единственным свидетелем его преступления оставался Бен Хехт, связанный профессиональной тайной.
С финансовой точки зрения для адвоката это было самое успешное дело в его практике. Никогда ему не платили так много за красноречие, как на этот раз - за молчание.
Джулиан Саймон
Игра в безумие
Глава I
НАЧАЛО ДНЕВНИКА
Март.
Граф Дракула встречается с Бонни Паркер. Что совершат они вместе? Упырь, нелюбимый любовник, зловещий и жуткий, вонзит свои клыки в нежное горло Бонни.
«Ужаснейшая пара всех времен появится на экранах ваших кинотеатров в самой удивительной истории столетия».
Такой заголовок вам никогда не увидеть. И не хотелось так начинать свой дневник. Но я слишком взволнован.
Хочу, чтобы все было ясно. Конечно, Бонни - не Бонни Паркер, как я не Дракула, это только Игра. Главное, что я еще не встречал никого, кто бы умел играть в эту игру или хотя бы понять ее. Телевидение как-то проводило анкету со зрителями, только что посмотревшими фильм ужасов, и их расспрашивали, как понравился фильм. Некоторые шутили, другое не отвечали честно, и лишь один сказал: «Мне нравится, когда чудовище хватает девушку». И мне, подумал я, и мне. И мне это нравится. Но я еще не встречал человека, который бы в этом сознался. Люди - трусы. Кого они хотят обмануть? Ответ: только себя самих.
«Тридцать лет кино ужасов» - так называлась выставка в галерее искусств. Можете представить, как меня это привлекало. И я не разочаровался, хотя там были только кадры из фильмов. Но какие кадры! Бела Лугоши - Дракула, в длинном развевающемся плаще, в лучах прожектора на темном фоне, и еще в фильме «Убийство на улице Морг», одном из моих любимых. Бела в нем похищает женщин, а потом вместе с гориллой производит над ними экперименты.
Как раз я любовался той сценой из «Франкенштейна», когда заметил, что кто-то стоит рядом. Это и была Бонни. Она в упор уставилась на девушку, думаю, ее играла Мей Кларк, лежавшую на постели, бессильно свесив голову. Я не имею привычки разговаривать с посторонними женщинами, но эта показалась мне более понятливой, что ли.
Я заметил, что это удачный кадр. Она только кивнула, но скоро мы снова стояли вместе перед очередной фотографией. И я спросил, любит ли она фильмы ужасов.
– Вообще-то да, но некоторые из них такие наивные… Я думала, что будет что-то из «Бонни и Клайда».
– Но это же вестерн…
– Да, но знаете, я имела в виду ту перестрелку. Множество крови…
Она искоса взглянула на меня, и я подумал, что с нею стоит поговорить. И я заговорил. Мы пошли выпить по чашечке кофе, и я говорил, а она слушала. В основном о моей теории «Поведение как Игра».
Никогда раньше я ни с кем об этом не говорил.
Моя теория поведения основана на мысли о том, что мы, живущие в шестидесятые годы, имитируем других, например, множество подростков подражает «Битлз», их одежде, длинным волосам и тому подобному, причем часто не сознавая этого. Все мы считаем себя оригиналами, хотя сами всего лишь копии. Каждый кем-то прикидывается. Чиновники воображают, что они знаменитые футболисты или президенты крупных фирм, иногда и то и другое вместе. Правда, все это только фантазии, знаменитых футболистов на свете немного, а на каждого начальника приходится сотни и тысячи людей, выполняющих приказания. Все мы играем какую-то роль. Главное то, что, признавая это, человек может скрасить себе жизнь. Можно отпустить узду фантазии, а это так возбуждает…
Полагаю, это придает смысл жизни. Мне - да, но сейчас я пишу в состоянии, которое можно назвать эйфорией. Словом, в один прекрасный момент я решил рискнуть. Перегнувшись через стол, сказал:
– Знаете, кто я? Бела Лугоши.
Она вытаращила на меня глаза, и я вдруг испугался. Подумал, что она приняла меня за сумасшедшего. Но все-таки продолжал:
– А знаете, кто вы? Фэй Данауэй.
Покачав головой, она ответила:
– Нет.
Я уже хотел встать и уйти, но тут она добавила:
– Я Бонни Паркер.
– А я?
– А вы - Дракула.
Разумеется, она была права. Дракула и Бонни куда шикарнее, чем Бела и Фэй. И эта книга будет о Дракуле и Бонни, и только о них. И ни о чем больше. Две недели я ничего не писал, потому что хотел вначале разобраться со своими чувствами, решить, что мы будем делать.
Думаю, мне уже все ясно. Ясно, что граф Дракула и Бонни Паркер вместе - это настоящий фейерверк дикой фантазии. Я уже рассказал Бонни такое, чего до этого не рассказывал никому. Точнее, ей это рассказал Дракула. Рассказал о том первом волнующем мгновении, когда острые клыки проникают в горло. О вкусе живой плоти. Потом о цвете крови, ее драгоценном рубиновом отливе. О виде крови, вытекающей тонкой струей. И Бонни поняла, это нас объединило. Такого еще никогда не случалось, по крайней мере не с Дракулой. У них с Бонни появилось нечто общее.