Игра в детектив
Шрифт:
– Да, – произнес со вздохом Балабанов, – парнишка он хитрый, просто так его не возьмешь…
– Кто? – не понял Паша.
После некоторого раздумья, Балабанов решил опустить фамилию.
– Да убийца наш, – сказал он. – Даже удивительно. Так точно все просчитать и так хладнокровно все исполнить. Железные нервы!
– Ничего, как любит говорить мой непосредственный начальник, полковник Разговоров: на каждую хитрую задницу всегда найдется хер с обратной нарезкой. Прошу прощения, Филипп Владимирович.
– Н-ничего. Доиграем, или остановимся на этом?
– Я думаю, остановимся. Поздно уже.
– Тогда на сон
Пока Паша подсчитывал результаты игры, а точнее кто из них с Балабановым больше проиграл капитану, Овсянник достал коньяк и плеснул в бокалы по чуть-чуть «на сон грядущий». Балабанов же раскрыл свой блокнот с записями по делу об убийстве Щукина и приготовился внести туда кое-какие коррективы. Но как раскрыл, так и призадумался. А потом со вздохом блокнот захлопнул и хмуро взглянул на собеседников.
– Боюсь, что у нас есть еще одна проблема, – сказал он.
Овсянник и Исаев молча уставились на него в предчувствии недоброго.
– Бармен из «Матрешки», – пояснил детектив, – Роман Джанк. Это его казенным ножом был убит Щукин.
– Понятно. А в чем проблема-то?
Балабанов пожал плечами.
– Он исчез.
– Кто? – удивился Паша. – Нож?
– Бармен.
– Так вы его н-не нашли?! – возмутился Овсянник. – Это же немыслимо! Я же просил р-разобраться!
– Да где же я его найду, если его нигде нет?
– Подождите, – встрял Паша, изо всех сил стараясь сориентироваться, – этот бармен, он что, исчез сразу же после убийства?
– А я и п-понимать ничего не желаю! – отрезал капитан. – М-мне еще не хватало, чтобы люди с корабля исчезали.
И тут, словно бы эта сцена была разыграна в плохом спектакле, в дверь каюты неожиданно постучали. Стук получился каким-то вкрадчивым и зловещим, отчего и сам капитан, и оба его гостя замерли, повернув головы к двери.
– В-войдите.
Дверь раскрылась, и в каюте появился встревоженный молодой человек, явно не уверенный в том, что поступает сейчас правильно. Особенно, когда он увидел, что капитан не один. Брови Балабанова немедленно поползли вверх – он никак не ожидал подобного явления.
– Имейте в виду, – заявил молодой человек без предисловий, – что к этому трупу я не имею никакого отношения!
Присутствующие переглянулись.
– Присаживайтесь, – предложил молодому человеку Паша, – и расскажите все подробно.
– Не надо. Я не собираюсь ничего рассказывать. Я только хотел заявить…
– Володя, – произнес, наконец, Балабанов, – у тебя совесть есть?
– Не до этого, Виктор Андреевич, – отмахнулся молодой человек…
И здесь, кажется, уже пора кое-что пояснить.
Володе Загребаеву было около тридцати и на «России» он появился гораздо раньше Балабанова. Загребаев занимал здесь исключительное место – если Виктор Андреевич был корабельным детективом, то Володя плавал в качестве корабельного вора. Разумеется, неофициально. Видимо, на каждом пассажирском или туристическом лайнере существует подобный персонаж или даже целая группа персонажей. Они оседают на корабле, как на своей постоянной территории, и занимаются выгребанием ценностей из кают пассажиров до тех пор, пока их не возьмут с поличным и не отправят прямо с корабля на нары. Но сделать это очень нелегко, поскольку работают они осторожно, ведут себя прилично, и не привлекают особого внимания. Балабанов и Загребаев прекрасно знали
– Я что-то н-не понял, – уточнил Овсянник, – о каком трупе идет речь?
– Как о каком? – удивился Загребаев. – О Романе Джанке. Вы что, еще не знаете?
– Т-т-твою мать…
Овсянник, против всяких правил, достал еще одну сигару и нервно закурил, Балабанов хлопнул ладонью по столу, а Исаев поднялся из кресла и подошел к молодому человеку.
– Мне кажется, – вкрадчиво предположил он, – что вам все-таки придется рассказать все, что вы знаете.
– Это еще почему?
Вместо ответа Паша вытащил свое удостоверение и продемонстрировал Загребаеву каждое написанное там слово. Теперь оказался в замешательстве молодой человек. Полный тревожного недоумения, он поднял взгляд на Пашу, потом с тем же недоумением опустил его по направлению к Балабанову и, наконец, остановился на Овсяннике.
– Был у нас, значит, один капитан, – взгляд вернулся к Паше, – А теперь, стало быть, второй появился.
– Вова, не остри, тебе это уже не поможет.
– А я тут при чем, Виктор Андреевич? Между прочим, сам к вам пришел.
– Учти, – погрозил пальцем Балабанов, – я тебя предупреждал.
– П-позвольте спросить, о чем это в-вы его предупреждали? Об у-убийстве?
– Это к делу не относится, – отмахнулся Балабанов, – я давно предупреждал его, что если он не прекратит подчищать каюты, то это когда-нибудь плохо кончится. Вот он и влип…
Овсянник при слове «подчищать» поперхнулся дымом, закашлялся и замахал руками. Оказывается, на его корабле не только убийцы, но и воры! Вдруг, на мгновение показалось, что мир, так уютно и беззаботно существовавший на теплоходе «Россия», медленно, но неотвратимо переворачивается с ног на голову и все привычные его черты с грохотом ссыпаются прямо на макушку капитана Овсянника. Откашлявшись, он подошел к своему спасительному бару, заполненному коньяком, и плеснул граммов пятьдесят в бокал. Предлагать гостям присоединиться он на этот раз не стал. Не до гостей было сейчас капитану Овсяннику.
– Боюсь, что у вас большие неприятности, Володя, – сказал Паша.
– А у вас? – осторожно спросил Загребаев.
– Очень может быть. Но у вас они начнутся все-таки значительно раньше. Я поясню, – Паша не стал в третий раз предлагать Загребаеву сесть, а просто взял его доверительно под локоть. – Вчера ночью на теплоходе произошло убийство. В баре «Матрешка» был зарезан один человек и орудием убийства послужил нож, который всегда находился под рукой бармена, Романа Джанка. Значит, Роман либо был убийцей, либо знал кто убийца, потому что, хоть ты тресни, а не мог он не заметить, кто взял в руки его нож… Улавливаете?
Конец ознакомительного фрагмента.