Игра в любовь с форвардом
Шрифт:
— Рид, ты слышал? — говорит Джефферсон. — Твайлер хочет осмотреть твою проблему.
Он ухмыляется мне, и я вижу ямочку на щеке, и после этого сразу чувствую, как по спине медленно ползут мурашки куда-то вверх.
— Милая, у Рида последняя стадия посинения яиц. И насколько я знаю, от этого только одно…
— Перкинс! — кричит мне тренер Грин. — Ты скоро принесешь пакет со льдом?
— Уже несу, — воспользовавшись моментом, бегу в зал, чувствуя, как сильно горят от смущения щеки. Я могла бы предположить такое развитие событий. Джефферсон всегда мог поставить меня в неловкую ситуацию. Все они могли.
Глубоко
Сжав пакет со льдом, иду к двери, но сразу же останавливаюсь.
— …сколько раз ещё надо повторить? Забудьте о ней. Вы, кучка идиотов, которая не стоит ни одного ее вздоха. Не здесь, не сейчас. Она не какая-то твоя подружка, и ее единственная миссия тут — делать свою работу, а не уворачиваться от твоих жалких попыток подкатить!
— Да ладно, тренер. Джефф просто прикалывался. Никто так к Твай не относится.
То унижение, которое я испытывала до этого, усилилось в тысячу раз, как только Риз решил вмешаться с этим маленьким уточнением. Из всей команды именно он сильнее всех выводил меня из равновесия. Ну знаете, потные ладони, заикание и нервозность.
И дело даже не в его внешности, которая совсем не помогает моей ситуации, а в том, с какой легкостью он общается со всеми. В нем ощущается столько уверенности в себе, что это помогает выстраивать команду и располагать к себе всех вокруг. Такие люди сразу заставляют меня нервничать. Почему у них это получается так легко, а я сколько ни пытайся, и двух слов связать не могу.
— Твай для нас как младший брат, о котором мы и мечтать не могли. Правда, Солнышко?
Солнышко. Так же, как кто-то назвал бы здоровяка Малышом, Риз начал называть меня Солнышком. Ведь обычно у меня не самое солнечное настроение.
— Ага, — сдавленно хихикаю. — Тут не о чем беспокоиться. Никто из вас мне не нравится. — Машу рукой в сторону парней, которые не успели надеть футболки. — Абсолютно никто.
Парни в этой в раздевалке явно отбирались по наличию активной сексуальной жизни и шести кубиков пресса. И сейчас они стоят и смотрят на меня так, словно у меня выросла вторая голова, а они заметили это секунду назад.
— Отлично, — говорит тренер Грин, поглаживая бороду. — Рад, что мы все прояснили.
Для меня же это «прояснили» заключалось в том, что за последние десять минут меня успели дернуть за волосы, отбить мне кулачок, а капитан хоккейной команды заявил, что со мной не просто невозможно встречаться. Я как младший брат.
Хуже всего то, что я не спорила. Вот же блин.
Мало того, что за последние два года парни в кампусе ясно выражали отсутствие интереса к моей персоне, так теперь и тренер Грин стал читать нотации каждый раз, когда кто-то из парней осмеливается заметить, что я вообще-то девушка.
Но заявление Риза вбило последний гвоздь в мой гроб.
— А теперь, — говорит тренер Грин, проходя мимо меня и идя в тренажерный зал. — Есть ещё кто-нибудь, кроме Рида и его синюшных яиц, кому нужен осмотр?
Я захожу
Кухня маленькая, да и в целом в доме все довольно минималистично. Мы живем в районе под названием Шотган, названном в честь крошечных узких домов, которые сначала были частью поселка, построенного для местной мельницы. В семидесятых годах она закрылась, но по мере расширения Уиттмора дома ее работников стали заселять студенты, для которых они стали лакомым кусочком. Здесь есть кухня, гостиная, две спальни и общая ванная. Это все, что нужно мне и Наде.
И кажется, она дома. Слышу, как из-за двери ее спальни доносится музыка. В раковине на кухне стоит грязная посуда, кофе рассыпан по столешнице рядом, а на плите — грязная сковорода. Я хватаю тарелку, закидываю буррито в микроволновку и пытаюсь прибрать все это. Мы с Надей — полные противоположности. Это можно считать доказательством несовершенства университетской системы подбора соседей по комнате.
Надя учится на экономическом, а я изучаю кинезиологию. Она социальная бабочка, а я не могу тусоваться в компании из двух человек и больше. Поначалу ее самоуверенность вызывала во мне все большую неловкость. Она просто интуитивно понимает все эти правила общения, а я нет. Например, в соцсетях или в общении с парнями. Ей настолько легко это дается, что я все сильнее ощущаю, насколько это сложно для меня.
Сначала я хотела найти новую соседку по комнате на следующий год, но потом случился Итан. И тогда она не осудила меня, а встала на мою сторону. С тех пор я стараюсь поступать с ней так же.
Ее дверь открывается, и музыка становится громче. В ее руках телефон, и она останавливается буквально на секунду для того, чтобы сделать селфи и запечатлеть верхнюю часть ее декольте, едва скрытого спортивным бюстгальтером. Я лишь опускаю взгляд на свое потертое худи, которое быстро надела после тренировки. Кажется, в этом году ему уже восемь лет.
Полные противоположности.
Слышу писк микроволновки и достаю свою тарелку.
— Ээй, — говорит она, выключая музыку на телефоне. — Как первый день практики?
— Вполне неплохо. Серьезных травм не было. — Подхожу к дивану и беру пульт с журнального столика. — Риза назначили капитаном.
— Серьезно? — упоминание горячего парня привлекает ее внимание, и она прислоняется к кухонной двери. — Будто его эго недостаточно раздуто.
— Это точно. — откусываю буррито и добавляю. — А, и судя по всему, у Рида Уайдлера крайняя степень посинения яиц.
— Получается, они с Дарлой расстались, — ее бровь взлетает вверх. Эта новость явно заинтересовала ее.
— Наверное, — я пожимаю плечами и включаю телевизор, готовясь погрузится в расслабляющий мир тру крайма и наслаждаться им всю ночь.
Надя молчит, и я перевожу взгляд с экрана телевизора на нее. Она что-то листает в телефоне. Наверное, пытается найти доказательства.
— Она отписалась от него в Chattysnap.
— Дело закрыто.
Отношения игроков — последнее, что меня беспокоит. Они как вращающиеся двери на входе в торговый центр. Впускают каждого. И я перестала серьезно воспринимать их отношения с кем-либо. Нахожу серию «Убийства и разгром» и включаю ее. Устраиваясь поудобнее, чувствую взгляд Нади и поднимаю голову. Она не просто смотрит. Ее глаза полны немой мольбы.