Игра в отрезанный палец
Шрифт:
На боковой стене микроавтобуса большим шрифтом было написано «Мюллер ЛТД — подвесные потолки».
Иван Львович подошел к водительскому окошку, кивнул кому-то, потом отошел к задним дверям. Обернулся на стоявшего метрах в пяти Ника.
Дверца открылась, и они быстро забрались внутрь.
Внутри микроавтобус больше напоминал телевизионную студию на колесах — три монитора, приборы с датчиками, тумблера, компьютерная клавиатура.
— Садись, — полковник передал Нику раскладной рыбацкий стульчик. — Садись и смотри! — Он показал рукой на
На одном Ник увидел коридор чьей-то квартиры. Обычный коридор — с вешалкой на стене, с зеркалом, с внутренней стороной входной двери. Второй монитор показывал просторную кухню с круглым столом, огромным трехкамерным холодильником и прочей роскошью, которую Ник видел до этого только в редких западных журналах, добиравшихся до Душанбе. На третьем мониторе был виден мужчина лет пятидесяти, сидящий в кресле-качалке. Правда, сидел он как-то неловко, нерасслабленно. Присмотревшись, Ник понял, что мужчина привязан к креслу. Руки — к подлокотникам, ноги — к переднему саночному изгибу дерева.
Брезентовый вещевой ремень привязывал тело к спинке кресла.
Ник оглянулся на полковника, но тот внимательно смотрел на мониторы. Кроме них за мониторами следил молодой парень лет тридцати, который их и впустил вовнутрь.
На левом, «коридорном», мониторе открылась дверь то ли из ванной, то ли из туалета. В коридор вышел невысокий парень в джинсах и футболке с какой-то надписью. На плече у него болталась сумка. Он постоял перед зеркалом, рассматривая себя, потом улыбнулся и пошел навстречу камере, передававшей изображение на монитор. Исчезнув из коридора, он появился в комнате. Достал из сумки кассету, подошел к музыкальному центру. Вставил ее. Отошел к привязанному к креслу-качалке мужчине.
— Звук идет? — спросил Иван Львович, не отрываясь от монитора.
— Идет, — ответил парень за пультом.
— Громче можешь сделать?
В салоне микроавтобуса раздалось шипение и на его фоне — ритмичные частые удары.
— Я не при чем, — раздался слабый голос привязанного к креслу-качалке мужчины. — Меня подставили.
— Всех время от времени подставляют, — ответил парень, стоявший перед ним.
Потом он опустился на корточки. Раскрыл свою сумку и вытащил из нее какое-то устройство с торчащими проводками. К проводкам присоединил еще какую-то деталь, потом посмотрел на часы и, задвинув устройство под кресло, поднялся на ноги. Оглянулся на музыкальный центр.
— Может, громче сделать? — спросил связанного и, не дожидаясь ответа, подошел и добавил громкости.
Теперь частые ритмичные удары зазвучали сильнее.
— Что это? — спросил Ник.
— Запись сердечного ритма, — не обориваясь, ответил Иван Львович.
Тем временем парень перешел из «комнатного» монитора в «кухонный». Достал из холодильника колбасу, нарезал хлеб, сделал кофе. Вел он себя совершенно спокойно, как хозяин. Только время от времени посматривал на свои часы.
Мужчина в комнате раскачал кресло-качалку. Должно быть, пытался освободиться,
Парень за пультом наклонился и подал полковнику термос. Тот налил себе, выпил. Потом снова налил в пластмассовую чашечку-крышку и протянул Нику.
Их взгляды встретились, и Иван Львович, кивнув на «кухонный» монитор, спросил:
— Ну как тебе кино?
Ник пожал плечами. Он на самом деле мало что понимал в увиденном.
— Ты за парнем наблюдай, — сказал полковник. — Сергей Владимирович Сахно.
Тридцать три года. Интересный тип. С биографией. Тоже бывший офицер, сапер.
Комиссовался, когда его беременная подруга погибла. Психика неустойчива. Ему подбросили виновного в смерти подруги. Вот тебе и кино.
— А что это за кассета, которую он в магнитофон вставил?
— Запись сердца ребенка в утробе матери. Сейчас такое делают. Мода.
Фотографии с помощью ультразвука, запись ритма сердца… В мое время у родившегося ребенка отрезали клочок волос и хранили в конверте на память, а теперь с новой техникой каждый сходит с ума по-своему! Стоп!
Иван Львович, сам себя остановив, уставился в «кухонный» монитор.
Сергей Сахно — теперь Ник уже знал, как зовут этого парня — посмотрел в очередной раз на часы и, оставив недоеденный бутерброд на столе, заспешил, засобирался. Быстро заглянул в комнату. Улыбнулся, увидев качающегося в кресле пленника. Подошел к музыкальному центру и врубил кассету на полную громкость.
После этого вышел в коридор и, еще раз посмотрев на себя в зеркало, направился к входной двери.
Нику вдруг все стало более-менее понятно. Понятно было и то, что под креслом-качалкой Сергей Сахно оставил взрывное устройство с часовым механизмом.
— Мину успеют обезвредить? — напряженно спросил он, обернувшись к полковнику.
— Зачем? — удивился тот.
— Как зачем? Он же погибнет! — Ник кивнул на «комнатный» монитор.
— Да, — кивнул полковник. — Погибнет. Потому что нас здесь нет, понимаешь?
Мы ничего этого не видели. С другой стороны дома стоит другая машина с оборудованием посильнее — это они за всем следят, все контролируют и дают всему произойти. А мы только подсматриваем. Мы уже свое подсмотрели и пора отдыхать.
Иван Львович кивнул парню за пультом. Мониторы потухли. Шум, шипение и ритмичные удары исчезли. Стало непривычно тихо, и тишина эта вошла в диссонанс с внутренним напряжением Ника.
Завелся мотор. Ник почувствовал, как микроавтобус медленно поехал, развернулся, куда-то повернул еще раз, остановился.
— Пошли! — приказал полковник, открывая заднюю дверь.
Перед ними стояла темно-синий «БМВ». Как только они пересели туда, микроавтобус уехал.
Мимо проносились спящие дома большого города. Светофоры мигали желтым светом, давая ночному транспорту полную свободу и не беря на себя никакой ответственности за предоставление этой свободы.