Игра в поддавки
Шрифт:
Лохи на такое способны, не олигархи.
Кое-кто утверждает: проект ещё развивается, конечный результат пока не достигнут. Ну-ну. В былые времена в «Харчах» ещё тусовались сталкеры, верящие в эту чепуховину, и споры часто кончались дракой. А чем ещё они могли кончиться? Сидит перед тобой этакий упёртый пень, несёт околесицу и страстно хочет, чтобы ты в неё поверил. Слюной брызжет, бедняга, за грудки тебя хватает, горло надсаживает. Последний аргумент в таких спорах известен: летящий в морду кулак.
А ни хрена на самом деле не известно. Никому. Зона существует не первый год — уж за такой срок кто-нибудь что-нибудь да разнюхал бы.
Становится зябко. Хорошо бы раздухарить костерок, погреться чуток, да дров больше нет. А если бы и были, то не стоило бы. Ни шиша не видно, но темень мне не враг. Если кто подкрадётся — услышу, благо, Вычет не храпит, а только свистит легонько носом, есть у него такое ценное свойство. В Зоне нет бесшумных существ, кроме полтергейста, если только он существо. Даже снорки, уж на что ловкие бестии, выдают себя едва слышным шорохом шагов и дыханием. Услышу. А нападёт — буду слепить его фонариком и бить из пистолета промеж глаз. Лишь бы не напали одновременно с разных сторон… но вроде не должны, аномалии нас хорошо защищают.
Какой-то красноватый дрожащий огонёк светится метрах в ста пятидесяти от нас — точнее, светится сырой воздух над ним, а самого источника света не видно. То ли нетипичная «электра», то ли ещё какие-то люди пережидают ночь в развалинах. Скорее второе, чем первое.
Малое время спустя оттуда доносится вопль, за ним следуют одиночные винтовочные выстрелы и длинная автоматная очередь. Люди. Нет такой «электры», чтобы вопила от боли и ужаса, а потом стреляла. Наверное, отогнанная нами крысиная стая решила попробовать свои силы на других сталкерах. Дохлый номер. Мы убили двух крысиных волков, а сколько их всего в стае? Говорят, не бывает больше трёх, стало быть, остался максимум один. А может, ни одного. Без крысиных волков стая чернобыльских крыс немногим опаснее стаи крыс обыкновенных. Да и стая теперь уменьшилась, мы её чуток проредили, помогли, стало быть, тем, другим.
Идёт время. Стрельба прекратилась, огонёк по-прежнему светит — неярко, но не гаснет, значит, те не дают костерку зачахнуть. Стало быть, живы. Вычет дрыхнет, свистит носом, и даже стрельба его не разбудила. Умаялся, значит, когда вёл меня беспомощного. Привыкай, парень, и мотай на ус: быть «отмычкой» у нормального сталкера, может, и опаснее, чем идти неспешно позади, зато психологически куда проще. Никакой тебе ответственности: топай себе, получай от наставника ЦУ и только о себе, драгоценном, думай. И никто тебя потом не спросит: куда девал напарника? Есть, конечно, и среди сталкеров отпетые сволочи и живоглоты, да только их все знают, и кто, я вас спрашиваю, пойдёт к ним в «отмычки»? Только дурак какой-нибудь, у кого жадностью мозги отшибло. Хабаром зомбированный. Таких никому не жаль, а было бы жаль — исчезли бы из Зоны живоглоты, выдавила бы их отсюда сталкерская братия… Мы тоже очень даже не подарочки, но всё же люди.
Странно: спать абсолютно не хочется. Сижу, пускаю дым, смолю одну за одной, а бычки выщёлкиваю за бетонный парапет прямиком в «жарку». Декабрьская ночь и без того долгая, но мне она кажется вечной. Очень прохладно. Глотнул немного водки, кутаюсь
Сволочное спокойствие, расхолаживающее… Вот это и есть главная пакость Зоны, ну да я не новичок, знаю эти штуки. Не стану врать, будто бы знаю всё, на что способна Зона, но вот такие её подлянки известны мне прекрасно. Меня за грош не купишь и с кашей не съешь. Я собран, зол, готов ко всему и дремать не намерен. Поняла, стерва. Съела?
Молчит Зона. Не удостоила меня ответом.
Мало-помалу восток светлеет. Сижу, курю. Загадал: если заря сегодня будет ультрамариново-синяя, значит, день пройдёт без особых хлопот. Заря оказалась огненно-алой. Тьфу, блин, дурость! У сталкерского люда тьма примет, а ни одной годной. Зона в приметы не верит, в них верят дураки. Вот и я, наверное, поглупел, пока караулил.
Ладно, пора двигаться. Бужу Вычета, он спросонья моргает глупо-глупо и потягивается с болезненным стоном. А привыкай, это тебе не перина. Вставайте, граф! Две минуты вам на оправку, а завтракать мы здесь не будем, потому что бережёного бог бережёт. Готов? Пошли. Сегодня я первый.
Выходим на запад, как входили. Хочу обогнуть место ночлега с юга, но детектор показывает такое, что оторопь берёт. Значит, идём на север. Ох, не хочется мне приближаться к тому фундаменту, где ночевали наши соседи… Отклоняюсь на запад, поначалу там пройти можно, что мы и делаем, но чем дальше, тем хуже. Отдаю детектор Вычету, пусть ведёт меня. Десять метров прямо, полтора метра влево, два метра опять прямо, затем шесть метров направо… Стоп! И без детектора ясно, что дальше не пройти.
— Веди назад.
Вычет аккуратно выводит меня из западни. Прямо хода нет. Слева — сомнительно. Есть вроде неплохой путь направо, но этак мы совсем приблизимся к нашим соседям. Пять к одному за то, что они участвовали в бою у Янтаря прошлой ночью и сейчас злые-презлые. По-человечески их можно понять, но умирать от их пуль я совсем не собираюсь. Они уже сейчас могли бы спокойненько положить нас, как ростовые мишени в тире, да бурьян им мешает, а нас скрывает. Попробуем всё же обойти их стороной…
И тут над бурьяном раздаётся:
— Эй, Чемодан!…
Вычет присел, наставил ствол на звук, взглядом спрашивает: стрелять ли? Я тебе постреляю! Цыц!
— Э-гей, сталкеры! — надрывается кто-то. — Эге-ге-гей!…
А ведь знакомый голос.
— Это ты, Хвост? — кричу я.
— Он самый. Если высунусь, стрелять не будешь? Или белый флаг надо поднять?
— Высовывайся, а там посмотрим. Кто с тобой?
— Гляпа.
— Не знаю такого.
— Так он молодой ещё… Гляпа — это не прозвище, это фамилия.
Действительно, при такой фамилии никакой клички не надо, чем-то даже удобно.
— Чего вам? — не шибко любезно интересуюсь я.
— Поговорить, брат-сталкер, только поговорить.
— А не слишком ли много разговоров? Мне они что-то не нравятся.
— Так это клан с тобой разговаривал, а не я. — Хвост правильно понимает намёк.
— А тебя с ними не было, что ли?
— Был, — не отпирается Хвост. — Но то с ними, а то сам.
— А что, есть разница? — дразню его я.
— Есть, есть!