Игра в поддавки
Шрифт:
Вычет спросонья хлопает глазами, тянется к автомату. За дверью шум и ругань.
— Здорово, Кипяток! — кричу я. — С чем пожаловал?
— Выходи давай!
«Подлый трус», — мысленно договариваю я за него, прикидывая, куда лучше встать или где залечь, если он начнёт палить в дверь. С Кипятка станется, он такой.
— Рад бы выйти, да не могу — заперт. Сижу, как водится, за решёткой в темнице сырой… А что за спешка?
Сделав Вычету знак укрыться, сам ныряю за стеллаж с консервными банками. Их много, авось пистолетную пулю они удержат. В прежние времена, сколько мне помнится, Кипяток предпочитал пистолет-пулемёт МП-5 всякому иному
В ответ только рычание и ещё одно требование выйти.
— Кипяток! — кричу я. — В тот день, когда ты родился, урагана случайно не было?
Секунды на две наступает тишина. Кипяток сбит с панталыку.
— Какого ещё, твою мать, урагана?!
— Да того самого, что тебе башню снёс.
За дверью начинается ржач в полный голос, но рёв Кипятка заглушает все звуки. Исключительно мощная глотка.
— Да я тебе… — Следуют щедро приправленные матом обещания показать мне то-то и то-то, после чего несколько подправить мою анатомию. Вот ведь кабан безмозглый. Покажи ему направление и скажи, что так надо, — будет переть всей дурью до тех пор, пока не получит бревном по лбу. Дурак он, но со звериным чутьём на ловушки, потому и жив до сих пор. Впрочем, я готов поверить, что дуракам везёт и в Зоне. Были прецеденты.
— Эй, малец, взрослых позови! — кричу я. — У которых ключ! А нет — ломай дверь, так даже интереснее. Сидор тебе даст протезом по башке, а я ещё от себя добавлю…
Кипятка пытаются урезонить. За дверью начинается матерный диспут. Слышно, как кто-то рассудительный втолковывает: «Ну не здесь же… Завтра… Утром Штангель вернётся…». Это меня устраивает. Валяйте, ребята, ждите завтрашнего дня, который уже сегодняшний, а я вас ждать не буду. Уйду по-английски. А вы идите себе спать. Бай-бай. И дуролома своего заберите, а то ведь мне отлить помешали, и моему мочевому пузырю это совсем не нравится…
Трах! Новый удар. Ноги у Кипятка вроде машины для забивки свай, но сейчас даже он перестарался, и на эту пятку он теперь дня три будет наступать с гримасами и матюками. Дверь, однако, держится. А чего ей будет? Она ведь открывается наружу, а не внутрь, и расщепить её не удастся — жестью обита. Вот же кретин пьяный!
Странно, что Сидор не спешит нас выручать. Что у него на уме?
— Эй, Кипяток! Зомбак недоделанный! Ты бы ломик нашёл, что ли…
Любопытнее всего то, что он следует совету. Несколько секунд относительной тишины — и под яростное сопение с той стороны дверь начинает вздрагивать. Железный скрежет, лязг — и она отлетает на петлях, мотая замком. Кипяток врывается в подсобку с ревом, глазами бешеной коровы и короткой арматуриной на замахе. Трижды идиот. Снаружи темновато, а здесь горит свет. Кипяток мог бы выманить меня наружу или хотя бы дать своим ослеплённым глазам привыкнуть. Но велик мужик и напорист! Матёр, телесно обилен, и по меньшей мере две трети этого обилия — очень недурные мышцы. Бывший морпех, правда, очень бывший. Ну а я — бывший десантник. Тоже очень. Но Кипятка однажды отделал так, что тот неделю поправлялся. Не оттащили бы меня ребята — убил бы, наверное. И за дело. Неужели он забыл, как я его метелил?
Или, напротив, всё отлично помнит?
Да, я несколько растерял форму, наел толику жира, но сейчас преимущество на моей стороне. Подныриваю под арматурину и
— Оставили бы вы нас в покое, мужики… Спать охота.
Они топчутся. Я почти не вижу их, но знаю, что тут и Хвост, и Кудеяр, и ещё, наверное, кто-нибудь из ветеранов. Поскольку я ещё жив, делаю вывод: они без особого дела пришли, просто проследить, чтобы мы с Кипятком не поубивали друг друга. Всё, ребята, мы без вас обошлись, катитесь прочь.
— Слышь, Чемодан, — подаёт голос Кудеяр, — зря ты сюда явился.
— Да я уж начал догадываться… А что так?
— Будто не знаешь. Наводка на тебя нехорошая. Мне вчера пришла на ПДК. Да всем пришла!…
— Это насчёт Зова, что ли? — почти натурально веселюсь я.
— Ага.
— Из-за того, что я вернулся? Вам тут что, мозги выжгло? Кипяток вон тоже уходил из Зоны навсегда, ну а потом? Вернулся. Он, значит, тоже под Зовом?
Кудеяр мнётся и кряхтит.
— Мы ему так и сказали, а он заорал, что его случай совсем особый, ну и разошёлся… Ты на него зла не держи.
— Не буду. И на вас не буду, если доспать дадите.
Они уходят выковыривать из крапивы Кипятка и наконец удаляются, волоча тело. Я закуриваю, притворяю дверь и, прежде чем выключить освещение, запоминаю, где лежат наши вещи. Рюкзаки полны ещё с вечера — я набил их на «автопилоте», а потом уж завалился спать. Некоторые дела не следует откладывать на завтра, даже если ты пьян, как зюзя.
— Будем уходить? — шепчет Вычет.
— Через полчаса, — отвечаю тоже шепотом. — Можешь ещё поспать.
А сам наконец-то пристраиваюсь к трёхлитровой банке.
Мы выходим, когда над Зоной вот-вот появится заря — может быть, лиловая, может быть, гнойно-жёлтая, а может, изумрудно-зелёная, как вчера. Никогда не угадаешь заранее. Старожилы помнят «чёрные рассветы» и дни, тёмные, почти как ночь. Сейчас нас это устроило бы.
Вычет стреляет глазами по всем направлениям и пригибается, как в траншее под артобстрелом. Не въезжает в ситуацию, глупыш. Спрашиваю его негромко:
— Как переводится слово «сталкер», знаешь?
В английском он дока.
— Либо как «крадущийся», либо как «гордо вышагивающий». Забавное слово.
— Так вот, — внушаю, — сейчас ты гордо вышагивающий. Бесшумно, но гордо. Понял?
Я не рассчитываю на то, что наш уход останется незамеченным. Но пусть видят те, кто бдит, охраняя лагерь: мы уходим достойно, как уходят в глубь Зоны все нормальные сталкеры, и мы не боимся своего клана. Стрельнут в спину из снайперской винтовки? Надеюсь, что нет. Но стрельнули бы почти наверняка, если бы мы не уходили, а уползали, как ужи.
Мы по-прежнему идём на восток, и лишь тогда, когда, по моим соображениям, нас уже точно никто не отслеживает, сворачиваем на юг, потом на запад, а потом на север, закладывая огромную петлю вокруг лагеря. Прикопанный со вчерашнего вечера «шнек» лежит на месте, и я сразу завладеваю им, поскольку по-прежнему иду впереди. Теперь только на север, и как можно скорее преодолеть мешанину из скоплений аномалий — основное пастбище сталкеров клана Штангеля. Дальше… ну там поглядим, что дальше.
Тонкий тревожный писк — и сразу мурашки по всей коже.