Игра в послушание
Шрифт:
Маринка Корзинкина и Славик Подберёзкин состроили физиономии и отошли в сторону.
Фриц Диц решил проверить истинность своей догадки, не сходя с места.
– Герр Питер, - начал он издалека, - вы знаете, что я отношусь к вам с симпатией, и только кратковременность нашего знакомства мешает мне прямо называть вас своим другом.
Петя недоверчиво прищурился:
– А мучить в концлагере и убивать тоже как друга будете?
– О, как это примитивно! Вы насмотрелись и наслушались пропаганды. Подискутируем
– Конечно, куда мне теперь деваться, ведь вы меня там не выдали своим.
– Дело не в этом, я не говорю об услуге за услугу, я только пытаюсь сохранить с вами добрые отношения.
Петя где-то читал, что даже в древности на период проведения Олимпийских игр прекращались войны.
– Хорошо, хорошо, я обещаю. До конца соревнований никому не скажу. А после будет видно.
– Простого обещания мало. Дело слишком серьёзное. Поклянитесь.
– Хорошо, хорошо, клянусь, - отмахнулся Петя.
– Нет, не так, это не клятва. Ведь вы христианин? Перекреститесь как положено и поклянитесь именем своего Господа Бога.
Петя поднял руку, чтобы перекреститься и даже открыл рот, чтобы сказать всё как положено, но тотчас опомнился. Такую клятву обратно уже не загонишь, и если какая-то досадная ерунда заставит его проговориться... Нет уж, лучше такими словами не бросаться.
– Знаете, - сказал Петя, - я так клясться не буду. От себя лично - это пожалуйста. А Господу Богу, надо полагать, и без меня других дел хватает.
Фриц Диц улыбнулся.
– Хорошо, я верю, - сказал он, - И знаешь, у меня сейчас есть такое ощущение, что своё четвёртое очко ты уже имеешь.
Не успел Фриц договорить, как всё вокруг заволокло розовым дымом...
9
Затянувшийся стоп-кадр.
Маркиза де Помпадур в ярости.
Седьмая сцена отснята, все свободны
Не успел Диц договорить, как всё заволокло розовым дымом, а когда дым рассеялся, оказалось, что посетители ресторана и официанты сидят и лежат как придется, словно сраженные газовой атакой.
Сверху ударили прожектора, запахло магнием. Повсюду путались провода, громоздилась съёмочная техника на штативах. И над всем этим гордо возвышались силуэты достоинств и недостатков. Они были раза в два больше обыкновенного.
Петя ничуть не смутился.
Славик и Маринка, чтобы не упасть, сели на стулья.
Фриц Диц надел и тут же выронил стеклышко монокля.
– Стоп! Стоп! Стоп!
– требовательно захлопала в ладоши "Помпадур". С её раскрасневшегося от злости лица сыпались катышки пудры.
– Кина не будет, товарищи, - заявил "Генсек".
Откуда-то вылезла жаба-ассистент и внезапно
– А в чём, собственно, дело?
– невинно поинтересовался коньяк. опустив газету "ВИДЫ НА УРОЖАЙ", за которой прятался, когда маркиза начинала скандалить.
– Обсуждать - нечего!
– отчеканил молоток.
– Механик!
– крикнул "д'Артаньян", и из проекционного окошечка высунулась голова крота в зелёных очках слепого.
– А ну крути дальше, усы отрежу!..
– Стоять!
– взвизгнула "Помпадур" и, шурша юбками, приблизилась вплотную к Дицу.
– Это кто такой?!
– указала она на немца пальцем сверху вниз.
– Кто это такой, я вас спрашиваю?!
– Вы сами знаете, - нехотя отозвался коньяк, - Барон фон Диц, обаятельный злодей.
– Я вас не про амплуа его спрашиваю, - "Помпадур" сорвала голос и захрипела.
– С этим как-нибудь без вас разберёмся. Я вас спрашиваю: имеет он право вмешиваться в игру, или не имеет?!
Покручивая ус и ухмыляясь, "д'Артаньян" язвительно шепнул молотку:
– Она в него влюбилась...
И оба, закрываясь ладошками, захихикали.
Маркиза снова потеряла дар речи, но уже в следующую секунду, зажав в кулаке ручку стилета, рванулась к обидчику. Ещё быстрее мушкетёр выхватил шпагу и приставил острие к горлу разъярённой дамы.
В бешенстве вращая глазами и раздувая ноздри, "Помпадур" была вынуждена остановиться. Желая сорвать злобу, она внезапно ударом стилета пригвоздила к полу ежа, деловито пересекавшего съёмочную площадку с пачкой бумаг. Бумаги рассыпались, на одной из них мелькнул заголовок:
"КУЛИНАРНЫЕ СЕКРЕТЫ РУССКОЙ КУХНИ.
Сценарный план."
Несчастное животное потом ещё долго хрипело и сучило по полу лапками в предсмертной агонии.
Шумно и тяжело дыша, маркиза упала в кресло. Грудь её вздымалась столь бурно, что казалось, корсет вот-вот треснет и разлетится.
Случившееся не могло оставить равнодушным гусака. Раздуваясь от праведного гнева и желая немедленно вступиться за честь дамы, он выхватил из-за пояса скорострельный "узи" и, нацелившись в голову мушкетёра, выпустил одной сумасшедшей очередью всю обойму.
Но тут выказал проворство молоток: раньше, чем пули могли бы ударить в цель, он отбил все до единой своей стальной ударной поверхностью. Сотня сплющенных кусков свинца рикошетом разлетелись по павильону, расколотив аппаратуру и покалечив некоторых из присутствующих. Печка дала множество трещин, задымила и перекособочилась, студень бесследно утёк, а сам виновник погрома упал на пол с перебитым горлом.
– Вернуть....
– прохрипел он, истекая кровью и пытаясь взмахнуть лапой.
– Вернуть...