Игра в «Потрошителя»
Шрифт:
— Ей было шестьдесят четыре, в следующем году собиралась на пенсию, — добавила Петра. — Замужем за Дэвидом Розеном, они разъехались, но не развелись; есть сын Исмаэль, живет в Сан-Франциско и вроде бы работает в винном магазине, но это нужно уточнить. Ему еще не сообщили. Знаю, о чем вы думаете, шеф: первый на подозрении — супруг, но это не сработает: у Дэвида Розена отличное алиби.
— Какое?
— Он умер от сердечного приступа в тысяча девятьсот девяносто восьмом году.
— Плохо, Петра. Что-нибудь еще?
— Розен не ладила с невесткой, поэтому отдалилась от сына и троих внуков. Есть еще братья, живут в Бруклине, — по-видимому, они не встречались несколько лет. Розен была женщина малообщительная, угрюмая, злобного нрава. Была
— Деньги? — спросил Боб.
— Об этом ничего не знаю, но выясню. Хотите знать мое мнение, шеф? Так ей и надо, старой карге, пусть ее черти жарят в аду на сковородке.
Когда Боб Мартин подъехал к дому на Чёрч-стрит, напротив парка Долорес, полквартала уже было оцеплено и улица закрыта для движения транспорта. Офицер проводил его в здание, где дежурный портье, Мануэль Валенсуэла, латиноамериканец лет пятидесяти, в темном костюме и при галстуке, сообщил, что по 911 звонил не он. Он узнал о произошедшем, когда явились двое полицейских и потребовали, чтобы он открыл квартиру Рэйчел Розен своим ключом. Он сказал, что в последний раз видел сеньору в понедельник, когда та забирала почту, но ни во вторник, ни в среду, ни в четверг она не приходила, поэтому портье подумал, что ее нет в городе. Иногда она уезжала на несколько дней, по работе. В это утро Мануэль ей позвонил после восьми, как только началась смена, спросить, не желает ли она, чтобы он ей занес накопившуюся почту и посылку, которую доставили накануне вечером, но к телефону никто не подошел. Мануэль Валенсуэла решил, что если жилица вернулась из поездки, то, может быть, гуляет в парке. Он и не беспокоился до того, как явилась полиция и «скорая помощь», переполошив весь квартал.
Боб Мартин велел портье сидеть на месте и не говорить лишнего другим жильцам, чтобы избежать паники, потом забрал почту вместе с посылкой и поднялся в квартиру Рэйчел Розен, где его ждал сержант Джозеф Десев, который прибыл первым по вызову 911. Увидев его, инспектор обрадовался: человек опытный, разумный, умеющий справляться с такими ситуациями. «Я ограничил доступ в квартиру. На месте преступления, кроме меня, никто не был. Пришлось силой выталкивать репортера, который как-то умудрился сюда прорваться. Ума не приложу, откуда журналисты все узнают раньше нас», — доложил сержант.
Огромные окна пентхауса, где жила потерпевшая, выходили на парк, но прекрасный вид закрывали тяжелые ставни; ни лучика света не проникало сквозь толстые шторы, отчего квартира имела похоронный вид. Хозяйка обставила ее старомодной, ветхой мебелью, на полу лежали поддельные персидские ковры, на стенах висели в золоченых рамах буколические пейзажи пастельных тонов; всюду искусственные растения, в гостиной буфет со стеклянными дверцами, а в нем — целый зверинец хрустальных фигурок от Сваровски; инспектор отметил все это мимоходом, направляясь в спальню потерпевшей.
Офицер, карауливший у двери, отошел в сторону, Джозеф Десев встал на пороге, а инспектор двинулся дальше с маленьким магнитофоном, куда надиктовывал первые впечатления, зачастую самые верные. Как и говорили Ноэми и Алисия, судья, в пижаме, босая, свисала с вентилятора в центре комнаты, и рот у нее был заклеен скотчем. Мартин тотчас же обратил внимание, что ноги женщины доставали до кровати, это означало, что она, может быть, умерла не сразу, долгие часы инстинктивно боролась за жизнь; наконец ее одолела усталость, или она лишилась чувств, тело обмякло, и петля затянулась.
Мартин нагнулся, чтобы осмотреть ковер, и удостоверился, что кровать не сдвигали с места; потом встал на цыпочки и взглянул на вентилятор, но не взобрался на стул или на ночной столик: сначала со всех поверхностей нужно снять отпечатки пальцев. Странно, что вентилятор не сорвался с потолка, ведь жертва должна была отчаянно биться в петле.
Процесс разложения далеко продвинулся, тело раздулось, лицо исказилось, глаза вылезли из орбит, на коже, твердой, как мрамор, появились зеленые и черные прожилки. Судя
Он вышел из комнаты, снял маску и перчатки, велел снова запереть дверь и никого не пускать. Потом позвонил Петре, чтобы та вызвала патологоанатома и прочий персонал: нужно исследовать место преступления, зарисовать все, что находится в комнате, сфотографировать, заснять на пленку и только потом спустить с потолка и вынести тело. Инспектора пробрала дрожь, он застегнул молнию на куртке и вдруг вспомнил, что не позавтракал и даже не выпил кофе. В мгновенном озарении увидел Карлу с двумя большущими чашками в руках, голую, стройную, как газель, с выступающими бедрами и ключицами, с потрясающей грудью, на которую она три года копила; сказочное создание с другой планеты, залетевшее по ошибке к нему на кухню.
Сержант Десев спустился на улицу, отогнать журналистов и зевак, а Боб Мартин составил предварительный список лиц, которых нужно допросить, и просмотрел последнюю почту Рэйчел Розен, несколько счетов, пару каталогов, три газеты и конверт из Банка Америки. В пакете оказалась очередная хрустальная зверюшка. Боб Мартин позвонил портье, и тот объяснил, что миссис Розен уже несколько лет каждый месяц получает по такой фигурке.
Вскоре явилась следственная группа в полном составе, возглавляемая Ингрид Данн и в сопровождении Петры Хорр, которой тут нечего было делать; в качестве предлога она принесла инспектору, будто прочитав его мысли, кофе с молоком в гигантском стакане. «Простите, шеф: замучило любопытство, хотелось увидеть ее собственными глазами», — объяснила она. Боб Мартин вспомнил историю, которую рассказала ему Петра после праздничной пирушки, начавшейся с мохито и пива в «Камелоте», старинном баре на улице Пауэлл, куда полицейские и детективы обычно заходили после дежурства, и закончившейся в комнате Петры слезами и признаниями. Они собрались отметить осуждение О’Джея Симпсона в Лас-Вегасе — вооруженное нападение, похищение людей, тридцать три года тюрьмы, — которое приветствовали как наглядное доказательство того, что высшая справедливость существует. Всеобщее восхищение подвигами футболиста сменилось негодованием семь лет назад, когда его признали невиновным в убийстве бывшей жены и ее друга, хотя улики против спортсмена были более чем убедительными. Полицейские всей страны чувствовали себя оскорбленными.
Тот вечер в «Камелоте» имел место в декабре 2008 года, тогда Петра уже работала какое-то время в департаменте. Боб Мартин подсчитал, сколько они уже сотрудничают, и удивился, что Петра ни на день не постарела, все тот же сорванец, та же девчонка, которая, выпив три мохито, расчувствовалась и пригласила его в комнатушку, которую снимала в каком-то доме. Она жила тогда, как бедная студентка, все еще выплачивала долги, которые оставил ей в наследство мимолетный муж, уехавший в Австралию. И Петра, и Мартин были свободны, ни с кем не связаны, ей требовалось человеческое тепло, она взяла на себя инициативу и стала ласкать его, но Боб Мартин оказался более устойчив к алкоголю и с последним проблеском сознания решил вежливо отвергнуть авансы. Утром оба раскаялись бы, в этом инспектор был уверен. Не стоило ставить под удар превосходные рабочие отношения ради пьяных поцелуев.
Они улеглись одетыми на кровать, Петра положила ему голову на плечо и излила все печали своего короткого жизненного пути; Мартин слушал урывками, борясь со сном. В шестнадцать лет Петру приговорили к двум годам тюрьмы за хранение марихуаны — частично из-за некомпетентности общественного адвоката, но прежде всего из-за легендарной строгости судьи Рэйчел Розен. Два года растянулись на четыре, потому что другая заключенная попала в больницу после ссоры с Петрой. Петра уверяла, что та поскользнулась, упала и ударилась головой о бетонный столб, но Розен квалифицировала это как нападение с отягчающими обстоятельствами.