Игра в пятнашки (сборник)

Стаут Рекс

Не ответив ни слова и даже не кивнув, Вульф развернул всю свою седьмую часть тонны и удалился в направлении кухни дальше по коридору. Чета Вардас секунду-другую созерцала опустевший дверной проем, а затем воззрилась на меня.

– Садитесь, – призвал я их. – Как вы и сказали, он великий человек. Он рассердился, потому что я не предупредил его о вашем приходе. Он как раз собирался усесться за стол, – я махнул рукой в направлении оного, – позвонить, чтобы несли пива, и расслабиться. Он и пальцем не пошевелит ради пятидесяти долларов. Может, я тоже, но давайте посмотрим. – Я взглянул на Тину, вновь примостившуюся

на краешке кресла. – Так вы говорили…

– Мы не хотим, чтобы мистер Вульф сердился на нас, – горестно отозвалась она.

– Забудьте. Он сердится только на меня, это у него хроническое. Так зачем вы думали поехать в Огайо?

– Может, не в Огайо, – попыталась она вновь улыбнуться. – Как я сказала, мы любим вашу страну и хотим уехать как можно дальше. Нам бы хотелось оказаться в самом ее сердце. Не могли бы вы подсказать, куда нам лучше направиться, и помочь…

– Нет-нет, – резко перебил я ее. – Давайте-ка начнем сызнова. Вы только взгляните на себя. Вы же оба перепуганы до смерти. О какой опасности толковал Карл?

– Не думаю, – возразила она, – что это что-либо изменит…

– Это бессмысленно, – резко вставил Карл.

У него опять затряслись руки, но он тут же вцепился в сиденье, и дрожь прекратилась. Его темные глаза устремились на меня.

– Я познакомился с Тиной, – заговорил он тихо и твердо, стараясь сдержать нахлынувшие чувства, – три года назад в концентрационном лагере в России. Если хотите, я расскажу вам, почему нас никогда не выпустили бы оттуда живыми, хоть через сто лет. Но я предпочел бы не распространяться на эту тему. Меня бросает в дрожь при одной лишь мысли об этом. Я стараюсь научиться вести себя так, чтобы избавиться от этого.

Я согласился:

– Отложим это до тех пор, пока ты не перестанешь трястись. Но вам все-таки удалось выбраться оттуда живыми?

– Понятное дело. Мы же здесь. – В его ровном голосе прозвучали торжествующие нотки. – Хотя об этом я тоже не буду рассказывать. Нас считают мертвыми. Конечно, у нас была другая фамилия, не Вардас. Эту мы взяли позже, когда поженились в Стамбуле. Когда нам это удалось…

– Не называй никаких мест, – отчитала его Тина. – Никаких мест и никаких имен.

– Ты совершенно права, – согласился Карл и сообщил мне: – Это был не Стамбул.

Я кивнул:

– Конечно не Стамбул. Вам пришлось бы плыть. Вы поженились, и это главное.

– Да. Потом, позже, нас чуть не поймали снова. Нас вправду было поймали, но…

– Нет! – категорично оборвала его Тина.

– Совершенно верно, Тина. Ты права. Нас много куда забрасывало, и в свое время неким образом мы пересекли океан. Мы изо всех сил старались попасть сюда законным путем, но это оказалось совершенно невозможно. Когда же нам удалось добраться до Нью-Йорка, это произошло скорее по случайности… Нет, этого я не говорил. Обойдусь даже без таких подробностей. Скажу лишь только, что мы попали в Нью-Йорк. Поначалу было очень тяжело, но вот уже около года, как мы получили работу в парикмахерской, и жизнь стала такой чудесной и приятной, что мы снова почти пришли в себя. А что мы едим! Мы даже скопили немного деньжат! У нас…

– Пятьдесят долларов, – вставила Тина поспешно.

– Совершенно верно, – опять согласился Карл. – Пятьдесят американских долларов. Могу с уверенностью сказать, что мы были

бы здоровы и счастливы, как даже и не мечтали три года назад, если бы не опасность. Она заключается в том, что мы нарушили ваши законы. Не отрицаю, это хорошие законы, но подчиниться им нам не представлялось возможным. Мы не можем чувствовать себя счастливыми, когда знаем, что в каждую минуту к нам могут прийти и спросить, как мы здесь оказались. Прошла минута, и все в порядке, никто ничего не спросил. Но за ней ведь следует другая. Каждый день состоит из таких вот минут, и их так много. Нам удалось выяснить, как с нами поступят. И нам ли не знать, куда нас отправят? И мы точно знаем, что с нами там сделают. Я не удивлюсь, если вызвал у вас глубокое презрение, когда вот так вот задрожал у вас на глазах. Однако мне думается, чтобы до конца понять наше положение, нужно в нем оказаться. Как я. Как Тина. Я вовсе не говорю, что и вы бы дрожали, как я. Вот Тина ведь совсем не дрожит. И все же, думаю, на вас бы это тоже могло отразиться, как-нибудь по-другому, – то, что вы не особенно счастливы.

– Ага, могло бы, – согласился я и посмотрел на Тину. Но от выражения ее лица мне стало несколько неуютно, и я снова перевел взгляд на Карла. – Но если бы я пытался найти выход из положения, сомневаюсь, что выложил бы все это парню по имени Арчи Гудвин только потому, что он ходит в парикмахерскую, где я работаю. Вдруг окажется, что он помешан на законах, которые вы нарушили? Да и потом, в Огайо минуты будут так же сменять друг друга, как и в Нью-Йорке.

– Есть же пятьдесят долларов.

Карл протянул ко мне руки, которые на этот раз не дрожали.

Тина нетерпеливо отмахнулась.

– Это сущие гроши для вас, – сказала она, и впервые в словах ее прозвучала горечь. – Мы знаем, что гроши. Но возникла опасность. И нам нужно спросить у кого-нибудь, куда теперь уехать. Этим утром в парикмахерскую приходил человек и задавал вопросы. Представитель власти! Полицейский!

– Хм. – Я поочередно окинул их взглядом. – Это другое дело. Полицейский в форме?

– Нет, в гражданском, но он показал нам удостоверение в обложке, Нью-Йоркское полицейское управление. Там значилось его имя – Джейкоб Валлен.

– Когда именно утром?

– В самом начале десятого, вскоре после открытия парикмахерской. Сначала он поговорил с мистером Фиклером, владельцем. Мистер Фиклер отвел его за перегородку в мою кабинку, где я занимаюсь с клиентами после парикмахера или когда им нужен только маникюр. Я была уже там, раскладывала свои инструменты. Он сел, достал блокнот и стал задавать вопросы. А потом он…

– Какие вопросы?

– Все обо мне. Имя, где живу, откуда родом, как долго здесь работаю, все в таком духе, а потом о прошлом вечере: где я была и что делала прошлым вечером.

– А он не говорил, почему его интересует прошлый вечер?

– Нет. Только задавал вопросы.

– И о какой части вчерашнего вечера он спрашивал? Или обо всем?

– Начиная с того, как парикмахерская закрывается в половине седьмого.

– И что же, вы ему сказали, откуда приехали?

– Я сказала, что мы с Карлом – иммигранты из Италии. Именно так мы давно и решили всем говорить. Что-то да приходится говорить, когда спрашивают из любопытства.

– Да уж, приходится. Он просил показать ваши документы?